В 1982 году окончил Литературный институт им. А.М. Горького Союза писателей СССР в Москве по специальности «литературная работа». Автор поэтических книг: «Открытый океан», «Вьюжный Урал», «Горящее озеро», «Искра во мгле».
Кроме авторских изданий стихи А. Тепляшина опубликованы в коллективных сборниках: «И дым Отечества», «Сенокосы», «Турнир», «Спасённая весна», двухтомник «Песнь любви», «Вечный берег» (Два века поэзии Оренбуржья), «Они прилетят», «Родительский день» (Поэзия и проза оренбургских писателей), «Высокие купола», «Чувство экипажа» и многих других, а также в антологии «Русская поэзия. ХХ век», «Русская поэзия. ХХI век», в антологии военной поэзии «Ты припомни, Россия, как всё это было!..», в антологии «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово!..».
Руководитель городского литературного объединения города Новотроицка «Излучина». Автор-составитель книги «Новотроицк: город и люди»
(1945 – 2005 годы). Автор-составитель с 2001 года ежегодного литературно-художественного и общественно-политического альманаха «Вечерние огни» (город Новотроицк).
Член Союза писателей СССР (России).

Ещё ничего не случилось

Ещё ничего не случилось.
И солнце с востока взошло,
и также росою лучилось,
и также дарило тепло.

И в памяти снова и снова
твой образ, как солнце, встаёт.
И не было в жизни иного,
что смысл этой жизни даёт.

Но, как это часто бывает
в сумятице горестных дней,
душа вдруг на миг забывает
источник тревоги своей.

Всего лишь на миг, на минуту…
Но что-то случилось уже,
и вечная горькая смута
как будто стихает в душе.

Она ещё тучи нагонит,
она ещё крыши сорвёт.
Но в сердце, уставшем от горя,
обратный начнётся отсчёт.

Неясный ещё, незаметный,
как дождик, пролившийся вкось,
с той жизни, где были мы вместе,
но чувствами были мы врозь.

Где ревности жгучая мука
рвала нашу жизнь пополам.
И только разлука, разлука
казалась спасением нам...

Была ли надежда, не знаю.
Но, как неотвязный мотив,
с тех пор я тебя вспоминаю,
все худшие дни позабыв.

И нет с этой памятью сладу,
и, кажется, век не бывать,
чтоб я, хоть улыбкой, хоть взглядом,
вдруг начал тебя забывать...

И выбрать мы сможем едва ли,
что горше из наших потерь:
и то, что тогда мы теряли,
и то, что теряем теперь.

Камень

– Мои силы всё те же, – сказал Насреддин. –
Видишь, камень лежит на развилке дорог?
Молод был я – поднять этот камень не мог,
и теперь не могу – значит, вывод один.

А ведь прав был, наверное, мудрый Молла.
Всё, что сделано в жизни, то было – дано.
Ну а что не дано – не свершить
всё равно:
тают наши мечты – остаются дела.

Ах, какие надежды артист подавал!
А теперь подаёт в гардеробе пальто.
Этот мальчик когда-то, как Моцарт, играл,
но сегодня об этом не знает никто.

Но о тех, кто свой жизненный путь не прошёл,
с горькой нотой всегда будем мы вспоминать:
что бы Пушкин успел, если б прожил ещё,
что бы Лермонтов смог в долгой жизни создать?

Тот же камень лежит на развилке дорог.
Я всё так же его стороной обхожу.
А глазами за птицами в небе слежу:
помню – в детстве летал…
А сегодня бы – смог?

Три сосны

Вся жизнь моя – блужданье между сосен,
но было их не три, а много сотен,
по сути дела, был огромный лес,
где кроны доставали до небес.

Начнём с того: я рос в степи широкой,
где редко кто блуждает одиноко,
поскольку далеко твой виден путь,
который приведёт куда-нибудь.

Здесь три сосны – серьёзная преграда
для твоего непуганого взгляда.
За деревом – простора не видать:
чего угодно можно ожидать.

Кто ясно мыслит – ясно излагает.
Кто ясно видит – далеко шагает.
Но не всегда преграду на пути,
как три сосны, ты можешь обойти.

Ты входишь в мир, чужой и незнакомый.
Пройдёшь вперёд – и нет дороги к дому.
И кажется уже: со всех сторон
ты непролазной чащей окружён.

Быть может, сто шагов до кромки леса.
Но вновь тебя по кругу водят бесы.
А что за кромкой той – широкий тракт?
А может быть, обрывистый овраг?

Теперь, когда я вышел на пригорок,
я понял: жизни путь мой был не горек.
И если б я меж сосен не плутал,
давно бы до звезды своей достал.

Когда с метаний начинал свой день я,
свет истины затмили заблужденья.
Одна лишь и осталась мне теперь:
чем дальше в лес, тем больше любишь степь.

И поздно сожалеть о том, что вышло,
о том, что поздно я из леса вышел,
и лес тот, непролазен и угрюм,
являлся отраженьем горьких дум.

Где жизни цель? И в чём её значенье?
На сто задач – есть хоть одно решенье?
Хотя б один подсмотренный ответ?
Между ветвей – хотя б один просвет?

Увы, в семидесятый день рожденья,
остались в жизни только заблужденья.
И символом родимой стороны -
над полем ржи всё те же три сосны.
Попутка, нам с тобой не по пути
Попутка, нам с тобой не по пути.
Мне нужно к дому тихо подойти,
чтоб не спугнуть приток воспоминаний
и светлые мгновенья узнаваний.

По всей земле дороги пролегли,
из-под земли кварталы проросли.
А этой тропке так и нету сноса,
как и лугам, шумящим до покоса.

Здесь с памятью всё дышит в унисон,
как будто явью стал забытый сон,
до клеточки знакомый, до пылинки,
до вновь ожившей были и былинки.

С весельем я отсюда уезжал,
три дня меня посёлок провожал.
И вот теперь, не встреченный никем,
иду к родному дому налегке.

Подарки вёз – в дороге раздарил,
слова готовил – все проговорил.
Никто меня не помнит и не ждёт,
и дом пустой стоит… который год.
Как странно. Каждый камень мне знаком.
А дом родной навеки под замком.
Летит с цветов, как облако, пыльца.
Но не встречает мама у крыльца.

Попутка, нам с тобой не по пути.

Мне нужно к дому тихо подойти,
чтоб в детство заглянуть через плетень,
чтоб не спугнуть… а вдруг… родную тень…
Досталась нам эпоха перемен
Здравствуй, страна героев,
Страна мечтателей, страна учёных!

Досталась нам эпоха перемен:

мы поменяли смыслы и дороги,
своим врагам сдались мы дружно в плен,
чтоб в мире жить без боли
и тревоги.

Ушла навек великая страна,
распалась на враждебные осколки.
И боли всем досталось нам сполна,
да и тревог хватает – вон их сколько!

За что боролись? – можно вопросить.
Беда лишь в том, что не боролись вовсе.
Нам прошлое уже не воскресить,
и жизнь уходит в сумрачную осень...

И всё-таки была страна героев,
была страна мечтателей, была.
Не все под барабан шагали строем,
но делались великие дела.

Гудели домны, возводились стены,
и не одна Берлинская стена,
звучали песни и стихи со сцены
и к звёздам устремлялась вся страна.

Ценился труд – источник высшей пробы
и мыслей человеческих, и сил.
Не презирались ватники и робы,
никто в метро подачек не просил.

Потом укрылось солнце за горою,
чтоб в новом блеске с Запада взойти,
и появились новые герои
на гнутом и ухабистом пути.

Нет, не герои маршей и походов,
не Прометеи, сбросившие цепь,
а цепкие подвижники доходов,
кому лишь средства представляют цель.

Не сталевар мерещится Марусе,
не капитан арктических морей –
в столичный град её уносят гуси,
где принц грустит у банковских дверей.

У мудрости печальные глаза.
Тоскуем мы о временах «застоя».
Но вот промчалась над страной гроза –
и пьедестал свободен для героя.

Его, казалось, некому занять.
Но встрепенулись города и веси:
и вновь «умом Россию не понять»,
и вновь «в Россию можно только верить».

И оказалось, братья, Русь жива!
Так говорил когда-то храбрый Невский.
Нам вновь нужны зовущие слова,
они для нас важнее газа с нефтью.

Разорваны тенёта и силки,
и верный враг определился снова.
И Муромец глядит из-под руки
на чёрный ряд спокойно и сурово.
Не заржавел в кладовке русский меч,
и не покрылась зеленью Царь-пушка.
И Родину мы сможем уберечь,
и не купиться вновь на ложь и плюшки.

* * *
Чем ночь темней,
тем ярче звёзды…
Аполлон Майков

Сижу в кругу настольной лампы,
а за окном черным-черно:
как будто встала ночь на лапы
и заслонила всё окно.

Погаснет свет. Через минуту
глаза привыкнут к темноте,
и я увижу сумрак смутный
и звёздный жемчуг в высоте.

Чем ночь темней – тем звёзды гуще.
Но в жизни всё не так, мой друг:
чем ярче свет звезды зовущей -
тем беспросветней ночь вокруг.

Темна земля под небом ясным.
Горят снега во тьме ночной.
Лишь тихий свет души прекрасной
пусть озарит твой путь земной.