Воспитанник Оренбургской духовной семинарии

Валериан Правдухин родился в 1892 году в станице Таналыкской (теперь она на дне Ириклинского водохранилища) Орского уезда Оренбургской губернии в семье священнослужителя. Учился он в Уральском духовном училище, затем в Оренбургской духовной семинарии.

Совместными усилиями представителей Оренбургской епархии, учёных, краеведов, архивистов, библиотекарей в рамках проекта Оренбургской духовной семинарии «К истокам нравственности: духовное наставничество в Оренбургском крае», ставшего победителем международного грантового конкурса «Православная инициатива-2023», проводится выявление данных о выдающихся воспитанниках духовного учебного заведения, учреждённого 140 лет назад в 1883 году.

Оренбургский литературовед, доктор педагогических наук, профессор А.Г. Прокофьева восстановила подробности его биографии: «За участие в митинге (в Зауральной роще) он был исключён из семинарии сначала временно, а за издание на гектографе журнала «Встань, спящий!» – окончательно.

Получив диплом народного учителя, Валериан Павлович преподавал в акбулакской школе. С 1914 по 1917 гг. Правдухин в Москве слушает лекции в народном университете имени А.Л. Шанявского, где близко сходится с С. Есениным.

По возвращении в Оренбургский край Правдухин служит в земстве, на некоторое время становится актёром в профессиональном театре, выступает в местной печати.

В 1930-е годы В.П. Правдухиным написаны «Охотничья юность», «По излучинам Урала», «Годы, тропы, ружье», в которых он вспоминает о дореволюционном Оренбуржье и своих путешествиях на лодках от Оренбурга по Уралу».

 Алла Георгиевна Прокофьева обратила внимание на то, что «В.П. Правдухин дал не только зарисовки Оренбургского края, он оставил уникальнейшее описание Оренбурга 20-х годов XX века. В своей книге «По излучинам Урала» В. Правдухин сопоставляет старую крепость с новым городом».

Вместе с женой писательницей Л. Сейфуллиной в 1919 – 1920 гг. В. Правдухин жил в г. Челябинске, заведовал губернским политпросветом. С 1921 года он в Новосибирске, где стал одним из основателей и редактором журнала «Сибирские огни».

В 1923 году Валериан Павлович и Лидия Николаевна переехали в Москву. В.П. Правдухин был заведующим отделом литературной критики журнала «Красная нива». Сотрудничал в журнале «Красная новь». С 1925 по 1930 гг. он жил и работал в г. Ленинграде, с 1931 г. снова в Москве.

Не только творчеством, но и всей своей жизнью Валериан Павлович старался оправдывать свою фамилию и сопротивляться неправде. В 1937-м он выступил в защиту Михаила Булгакова, которого власть то гоняла по кругу, то привлекала, собратья по перу и вовсе никогда не щадили. В. Правдухин считал, что М. Булгаков виртуозно владел теми качествами, которые так нужны были обновляющейся русской литературе, – «хорошим, крепким и ясным стилем, острой наблюдательностью, способностью к выдумке».

Арестован Валериан Павлович 16 августа 1937 года. Обвинён в участии в контрреволюционной террористической организации. Несмотря на жестокие пытки, на протяжении длительного времени не давал никаких признаний и не подписывал протоколов допросов. Потом капитулировал и стал оговаривать себя. Приговорён к смертной казни, расстрелян 28 августа 1938 года. Реабилитирован посмертно 4 августа 1956 года.

По инициативе писателя, поэта, прозаика, журналиста и общественного деятеля Виталия Шенталинского в 1988 году группа членов Союза писателей образовала общественную комиссию по литературному наследию репрессированных литераторов. Среди основных целей комиссии – уточнение и обнародование фальсифицированных или неполных биографических данных о них.

Материалы, обнаруженные в архивах Лубянки и прокуратуры, стали основой для документальных книг В. Шенталинского «Рабы свободы» (1995), «Донос на Сократа» (2000), «Преступление без наказания» (2007). Его «Расстрельные ночи» о трагической судьбе советских литераторов были напечатаны в 2007 году в журнале «Звезда». Одна из глав называется «Неустрашимый Правдухин».

Сначала В. Шенталинский пишет: «Каэрбанда (то есть контрреволюционная банда. – Т.С.) Валериана Правдухина возникла, ещё когда её главарь о ней не подозревал. Формировали её привычно: взяли одного уже арестованного писателя и «привязали» к нему несколько гуляющих на воле. Писателя, с которого повели легенду, звали Владимир Зазубрин. Этого очередного террориста с переделкинской дачи привезли на Лубянку 28 июня 1937-го и расстреляли 28 сентября, ровно через три месяца».

Автор «Расстельных ночей» извещал: «Новой каэрватаге Лубянка придала свежую окраску – эсеры, эсеровские, эсерствующие … Зазубрин вначале отрицал свою вину… Потом начал уступать следствию. Дальше – больше, сознался: да, я – участник каэргруппы, подтвердил подсказанные фамилии. Группа стояла на правых кулацких позициях, за буржуазно-демократическую республику и делала ставку на обработку Горького, чтобы он выступил против Сталина. Однако обвинение в терроре Зазубрин отверг…

Известность к нему пришла с книгой «Два мира», вошедшей в историю как первый советский роман. Через два года из-под его пера вышла повесть «Щепка» – она увидела свет лишь через шестьдесят с лишним лет, в пору перестройки. Но и в это время шокировала своим беспощадным ужасом – здесь изображены будни ЧК, когда «кровью кровь смывали», помрачение рассудка палачей, ставших в конце концов жертвами друг друга.

Художник слова Зазубрин приходит к такому же открытию, что и академик Павлов, только своим путём: большевизм – это политическое безумие.

В наши дни «Щепка» опубликована вместе с написанным в том же далёком 1923-м и тоже впервые увидевшем свет предисловием Валериана Правдухина «Повесть о революции и личности». Друг и будущий подельник Зазубрина рассуждает о том, что ради коммунизма придется, видимо, пожертвовать «никчемной кантовской идеей о самодовлеющей ценности каждого человека».

По данным В. Шенталинского, события развивались стремительно: «Справка на арест Валериана Павловича Правдухина была заготовлена уже 2 августа, в тот день, когда Зазубрин подписал нужную легенду о нём.

Адресок известен – писательский дом №2 в проезде Художественного театра. Там в квартире 31 и живёт неразлучная супружеская чета – Правдухин и Сейфуллина. Дали Валериану Павловичу погулять ещё полмесяца, пока оформили, перепечатали и подписали все бумаги, и 16 августа – извольте познакомиться. Не ждали? Пожалуйте к нам, к нашим лубянским законникам – Павловскому и Иосилевичу.

Надо думать, следователи употребили весь арсенал средств, чтобы сломить арестанта. И вдруг наткнулись на что-то непонятное. Из какого материала, какой породы был этот человек?

Сентябрь, уже расстрелян Зазубрин. Октябрь, ноябрь. Никаких показаний и признаний Правдухина в деле нет – сплошная дыра, только упоминания о каких-то его заявлениях, видимо уничтоженных следствием. 25 ноября сводят в очной ставке с его подельником Наседкиным (Василий Наседкин – друг С. Есенина, был женат на сестре поэта Екатерине. – Т.С.), который дал на него показания, – бесполезно, Правдухин их отрицает.

О последних месяцах жизни В. Правдухина читаем в «Расстрельных ночах»: «И в новом, 1938-м допросы продолжаются с тем же результатом. Расстрелян в марте Наседкин. Правдухин не признает обвинения. Вся сталинская карательная машина буксует на одном человеке!

И вот уже май, число в протоколе почему-то не указано: «На протяжении девяти месяцев, несмотря на уличение вас очными ставками, вы запирались. В поданном вами заявлении вы показываете, что намерены прекратить запирательство и дать показания о деятельности эсеровской организации, участником которой вы состояли».

И дальше – ответ, выхолощенные, казённые слова, без единой живой детали и факта: что он, Правдухин, до 1918-го – активный эсер, был антисоветски настроен, и вот, наконец, вот – вовлёк в контрреволюционную деятельность Наседкина, Зазубрина, Пермитина и свою жену Сейфуллину…

Вот только тогда – через девять месяцев допросов, очных ставок и пыток он «признался», подписал весь следственный бред, чтобы уж скорее всё кончилось!

Сталинский расстрельный список на 313 человек. №215 – Правдухин Валериан Павлович… Только два росчерка – Сталин и Молотов. Казнён Правдухин через год после ареста, редкий для того времени марафон.

И всё-таки мы не можем сказать уверенно, чем кончился поединок Правдухина с Лубянкой. И никогда не узнаем всей правды. Конечно, когда подпись узника под признанием вымогалась пытками, у невменяемого человека, её нельзя считать за подлинное имя. И очень может быть, как не раз случалось, что эта подпись – просто-напросто подделка».