Борис Круглов – актёр, педагог. Он из той эпохи, когда рухнул железный занавес и появилась свобода выбора, когда нужно было выжить и угадать свой путь, чтобы идти дальше, никуда не сворачивая. И у него всё получилось. Губернаторские премии «За лучшую актёрскую работу года» в 2011 году за роль герцога Бекингема в спектакле «Ричард III» У. Шекспира, «Оренбургская лира» в 2015-м за роль Свирельникова в спектакле «Грибной царь» Ю. Полякова – и это не единственные заслуги Бориса Круглова.

О том, как всё было и чем артист Оренбургского драматического театра дорожит сегодня, он рассказал в интервью для читателей газеты «Вечерний Оренбург».

Всегда 25
– Борис, полвека прошло. Сделано за это время много. Юбилей – это повод подвести предварительные итоги. Всё удалось?
– Я так устроен, об итогах не задумываюсь. Мне кажется, что любому взрослому человеку всегда должно быть 25. Говорят, возраст – это состояние души, конфликтующее с телом иногда. Главное – радоваться жизни, каждому её моменту в профессии, в отношениях с близкими людьми и оставаться честным во всём.
– Театр – это особенная среда. Он поглощает. Для начинающих актёров – это испытание. Кто-то уходит, а кто-то остаётся. Ваш творческий путь легко складывался?
– В Оренбургском драматическом театре я работаю с 1999 года, окончил театральный факультет Уфимского института искусств. Пошёл учиться ещё до армии. После службы задумался: профессия сложная, серьёзная и финансово зависимая. Хотел пойти в нефтяную отрасль. Решил забрать документы и поступить в перспективный вуз. Но так получилось, что отдел кадров был в отпуске, а потом наступил очередной учебный семестр, и я втянулся в этот процесс, тем более что художественным руководителем курса был Рифкат Исрафилов. В итоге окончил институт искусств. Ну а дальше… Бюджетники они и есть бюджетники. В те времена, когда ещё деньги были деньгами, с зарплатой в театре в 70 – 80 рублей подрабатывал и грузчиком, и сторожем. А в 90-е вообще, как и многие по всей стране, зарплату получал в виде продуктов. Была возможность уйти в школу МВД, стать офицером. Предлагали должность начальника клуба. Через четыре года доучился бы на юридическом факультете, вырос до звания майора, но всё-таки продолжил работать в Уфимском русском театре. Потом перешёл в ТЮЗ, которому отдал восемь лет своей жизни. В Оренбург приехал в 1999 году к своему педагогу.
– Никогда не было желания рвануть в столицу или Петербург? Актёрская судьба во многом зависит от перспективы.
– Я не сторонник резких движений. Хотя, пока мы молоды, всем хочется что-то изменить. Остался в Оренбурге. Есть семья, жена и дочка. Они же мои коллеги и партнёры – Алсу Шамсутдинова, ведущий мастер сцены, и Диана, которой только 14 лет, но мы с ней уже несколько сезонов играем в одном спектакле «Милые люди» по рассказам Шукшина. Есть режиссёр, с которым мне легко работать, надеюсь, что и ему тоже. Когда в театре нет художественного руководителя, я имею в виду не номинального, а такого, на которого бы ходил зритель, всё разваливается. Мне повезло.
– Выбрать провинциальный театр и оставаться здесь, чтобы играть те роли, которые хотели прожить на сцене?
– Понятие провинция – условное. Главное – люди, с которыми работаешь. Я своим студентам всегда говорю: надо работать «по чесноку», как взрослые, даже во время репетиции, не халтурить. Меня так научили. Это школа Рифката Вакиловича.

Необходимо чувствовать
– За свою творческую жизнь Вы сыграли десятки ролей, в текущем репертуаре много главных героев. Есть такие, которые особенно дороги?
– Сложный вопрос. Практически каждая роль даётся потом и кровью. Как женщина рожает ребёнка, это практически то же самое. Это твоё детище. Что-то даётся легче, что-то сложнее. Одна из первых ролей в Оренбурге была в спектакле «Капитанская дочка», я играл Гринёва. Потом, когда уже немного повзрослел, меня перевели на Пугачёва. В одном и том же спектакле. Это запомнилось. В моем репертуаре были Дон Карлос в «Дон Жуане», Казарин, Неизвестный в «Маскараде», Подколесин в «Женитьбе», Медведенко в «Чайке», Ронни в постановке «№13, или Чтобы всем было хорошо!», Кулыгин в «Трёх сёстрах», господин Компас в «Невидимом любовнике», Степан в «Бесталанной». А в текущем – Андрей в «Милых людях», Вася Кузякин в спектакле «Любовь и голуби» и Билл Старбак в «Продавце дождя».
– Билл Старбак, продавец дождя, который спасает людей от бездушия и заставляет верить в чудо, премьерная роль, которую уже оценила пуб-
лика, ещё одна страничка в Вашей творческой биографии. А какие больше нравятся герои – комедийные или трагического плана?
– Я не разделяю эти вещи. У меня нет любимой комедийной или драматической роли. Если ты в неё погружён и находишься полностью в материале, если зритель тебе доверяет, то только тогда ощущаешь творческую удачу.
– В работе над образом у Вас уже сложилась своя система работы. В обычной жизни Вы чувствуете себя Гринёвым или Кузякиным?
– Пока идут репетиции, практически встаёшь и засыпаешь с ролью. Я думаю, а что могу сам сделать, предложить режиссёру? Удача, если что-то возникает. Мне необходимо чувствовать, пробовать и продвигать ту или иную ситуацию, настраиваться. Я взял себе в привычку, даже если у меня какая-то маленькая роль, всегда перед спектаклем читаю текст. Таким образом, встраиваю свой организм в предлагаемые обстоятельства. Каждый спектакль по-своему привлекателен. В каждой роли есть что-то твоё и от тебя.
– Какую роль ещё не сыграли, о какой думаете?
– Многие актёры говорят: «Мечтаю сыграть Гамлета…». Быть или не быть? Это извечная классика. Для меня важнее другое – была бы интересная пьеса. Есть академические вещи, а есть и современные авторы. Главное – было бы что играть, прожить, прочувствовать роль.
– Одна из удачных ролей – Кузякин в спектакле «Любовь и голуби». Несложно было играть героя, который знаком всем и каждому по известному фильму, который давно растащили на цитаты?
– Не скрою, у меня было такое опасение. Я и сам обожаю этот фильм, знаю его практически наизусть. Во время репетиций специально не смотрел его, боялся повториться и знал, конечно, что всё равно будут сравнивать. Я попробовал осовременить героя, хотя отношения между людьми те же самые – любовь и верность, измена и отчаяние, душевная боль и счастье, это никогда не меняется.

Всё проверяется на сцене
– Рано или поздно творческий человек должен отдавать свой опыт. Вы преподаёте на кафедре актёрского мастерства в Оренбургском институте искусств имени Ростроповичей, для Вас это дополнительный заработок или желание поделиться?
– Это точно не финансовая составляющая. Мне хочется поделиться тем, что умею. Своим студентам всегда говорю: «Я ничему вас не могу научить, если вы сами не захотите. Могу лишь направить в определённое русло, а всё остальное вы должны сделать сами». Если есть желание, то всё получится, если этого нет, то, как бы я ни старался, никакого результата не будет. Всё проверяется на сцене – поверит зритель или нет. Сейчас со своими студентами мы готовим дипломный спектакль «Фабричная девчонка» Володина, старую пьесу советских времён.
– Конфликт поколений. Старшие всегда ругают младших. Вы довольны Вашими студентами?
– На каждом курсе есть свои таланты. Главное, чтобы человек любил свою будущую профессию с первого курса.
А вообще, если сравнить наши поколения, мне кажется, мы были такими же. Люди творческие – хотим творим, хотим вытворяем.
– Вы строгий педагог, ставите двойки?
– Я не ставлю двоек. Просто назначаю пересдачу. Как я могу оценить плохо своего студента, если вижу, что он пашет с утра до вечера? С утра – теория, практика, движения, речь, танцы, а после 15 часов начинается актёрское мастерство. Бывает, до 11 вечера репетируем. Главное, человек старается. Может быть, чего-то ещё не понимает, но работает, стремится.
Студенческие спектакли – это процесс трудоёмкий. Ребята сами костюмы шьют, декорации придумывают. Но и наш театр помогает. Дипломные работы сдаём на малой сцене.
– Студенческие спектакли – это разовый продукт, который можно посмотреть только единожды? А что дальше?
– Прошлой зимой сдавали спектакль по рассказам Чехова, летом – по Шукшину.
С нами публика и зал, рассчитанный на 80 мест. Это родственники, педагогический состав, друзья, студенты. Если честно, жалко, что мы выпускаем спектакль, а он потом уходит. Хотелось бы играть его дальше, чтобы он заиграл яркими красками, стал полноценным и наполненным жизнью.
– Отношения с публикой. Когда Вы играете, видите зрителя? Может быть, ищете знакомые глаза в зале?
– На сцене три стены. Пуб-
лика – это «четвёртая стена». Когда я выхожу в спектакле, для меня не существует четвёртой стены. Только потом на поклонах высвечиваются знакомые лица, которым я всегда рад.
А вообще публика бывает разной. Даже если есть «четвёртая стена», ты всё равно ощущаешь зрителя, как он тебя слушает, понимает. Всё зависит от того, каким ты выходишь на площадку – живой или пустой, просто говоришь текст или внутри тебя горит огонь.
– Поздравляем Вас с юбилеем, Борис, и будем ждать новых героев на оренбургской сцене!
– Спасибо. Служу театру!