Илья Иосифович является профессором кафедры оперативной хирургии и клинической анатомии им. С.С. Михайлова ФГБОУ ВО «Оренбургский государственный медицинский университет», он один из ведущих и известных учёных в области клинической анатомии и экспериментальной хирургии, а также заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный работник здравоохранения города Оренбурга и Почётный гражданин города Оренбурга.

Из военного детства
Родился будущий учёный в городе Минске. Вместе с семьёй был эвакуирован в первые дни Великой Отечественной войны в Чкалов, где и окончил медицинский институт. После учёбы там же и начал работать, пройдя здесь долгий трудовой путь от старшего лаборанта кафедры до проректора по научной работе и заведующего кафедрой оперативной хирургии и клинической анатомии им. С.С. Михайлова. Кафедральный коллектив, созданный профессором Каганом, – это основа Оренбургского медицинского университета по подготовке кадров высокой квалификации как в сфере его руководства, так и научно-педагогических кадров. За годы работы в Оренбургском медицинском университете профессором Каганом подготовлены 21 доктор и 79 кандидатов медицинских наук.
Великая Отечественная война оставила глубокий след в его жизни. Начиная свой рассказ о военном детстве, Илья Иосифович говорит об удивительном свойстве памяти человека:
– Я могу забыть события своей жизни, которые происходили со мной сравнительно недавно, а вот годы детства, связанные с началом Великой Отечественной войны, мне врезались в память настолько сильно, что я помню почти каждый день. Родился я в Белоруссии в 1929 году и жил до начала войны в городе Минске. В начале войны мне было неполных 12 лет, жили мы с мамой и с младшим братом, отца на тот момент у меня не было, он был репрессирован по доносу. Для нас война началась в понедельник, 23 июня 1941 года. В воскресенье мы были с мамой на даче детского сада, в котором находился мой брат. Место это располагалось к западу от Минска. Весь день мы провели там, к вечеру вернулись домой в город и узнали, что началась война. А рано утром, часов в 7, раздалась воздушная тревога, и мы с мамой отправились в бомбоубежище, там находились до отбоя, который раздался к 9 часам. Мой брат остался за городом в этом детском саду. После отбоя тревоги передали, что можно выходить на работу. Мама у меня работала в академии наук машинисткой. Обычно когда мама уходила на работу, то меня оставляла дома, но в этот день она почему-то взяла меня с собой. Домой мы больше не вернулись, вечером опять начались бомбёжки, вспыхнули пожары в городе, городской транспорт ходить перестал. И больше 100 человек, вместе с ними и мы с мамой, остались ночевать в академии. Мне запомнилось, что в этот день мы даже бегали смотреть сбитый немецкий самолёт. А вечером 24 июня последовало указание, чтобы все покинули академию. Все поднялись во главе с вице-президентом академии, и никто из этих людей тогда не думал, что это надолго. Вице-президент распорядился всем выдать аванс, на долю моей матери досталось 100 рублей. Одну из купюр она сунула мне в карман и сказала «на всякий случай». Вышли мы из академии под вечер, уходили через лесок по Московскому шоссе, позади нас остался горящий город. Я этот момент помню по горящему зареву позади нас. Всю ночь и следующие три дня мы шли вдоль шоссе и останавливались только в сёлах. Помню, что в каждой деревне нас словно ждали – из печи доставали чугун варёной картошки и крынку молока. К 28 июня мы дошли до железнодорожной станции Смолевичи, примерно 70 км от Минска. Таких, как я, детей было всего несколько ребят, мама мне сказала: «Что удивительно, ты ни разу за это время даже не всплакнул». На станции мы оказались к вечеру и стали ждать поезд. Все эшелоны отправлялись в сторону Могилёва. Впервые в жизни я тогда узнал, что такое паника. Ночью станция освещалась прожекторами, периодически возникала угроза бомбардировки и объявлялась тревога. Все люди бросались к лесу, мама крепко держала меня за руку, кричала мне: «Только не вырывай руку!». Но тревоги были в основном ложные. Вскоре прибыл бронепоезд, который я увидел первый раз в жизни, он немного постоял и уехал. Спустя некоторое время подошёл пассажирский поезд, в переполненные вагоны которого сели и мы. Сначала думали, что нас эвакуируют в Москву, но оказалось, что едем мы через Сызрань в Среднюю Азию. Хотел бы отметить, что в Сызрани были подготовлены длинные столы под навесами и всех эвакуируемых кормили обедом. После Сызрани мы отправились в Куйбышев (Самара), это уже было по желанию мамы – дело в том, что в этом городе жил наш дядя. Но так получилось, что наш эшелон в Куйбышеве не остановили, а прогнали его до станции Кинель. Но мама у меня была боевая женщина, она обратилась к начальнику станции, сказала, что у ребёнка расстройство желудка. Он купил нам билет на пригородный поезд в Куйбышев и дал нам две булки, так мы оказались в Куйбышеве. Но у нас не было адреса дяди, тогда мама обратилась в адресное бюро, где нам рассказали, что такой гражданин в городе не проживает. И тут мать растерялась, ведь у нас ничего не было, даже документов. Была жара, я попросил пить, мы встали в очередь, там рядом продавали газированную воду. Впереди нас стояла какая-то женщина, и, когда подошла её очередь, она говорит: «Мне, пожалуйста, дайте воду с сиропом». И вдруг моя мама обращает на неё внимание и узнаёт в ней свою подругу детства. В итоге она нам рассказала, что моего дядю перевели в Чкалов, мы дали ему телеграмму, от него последовал ответ, чтобы мы немедленно приезжали в Чкалов. Но мама отказалась ехать, пока не найдёт моего брата. На протяжении двух недель она ходила на вокзал, встречала эшелоны с эвакуированными и спрашивала, не видел ли кто так называемые Ратомские детские сады. Вскоре кто-то ей сказал, что видел такой эшелон с детьми из-под Минска, его после бомбёжки вроде как отправили в город Хвалынск (Саратовская область). Мама отправила телеграмму в этот город, ей ответили, что действительно в одном из санаториев есть дети из Минска, она дала телеграмму в этот санаторий, там подтвердили, что мой брат находится в этом санатории. В итоге после того, как мы его забрали, отправились с мамой к дяде в Чкалов. Так я оказался в Чкалове, здесь я пошёл в школу, а затем поступил в медицинский институт.

Выбор пути
По словам Ильи Иосифовича, военное детство не просто осталось навсегда в его памяти, но и наложило отпечаток на всю его жизнь и на всё его отношение к самой жизни.
– У меня в семье было шесть братьев, все они двоюродные и один троюродный. Четверо из них были призывного возраста, и все они были на фронте. Из них трое погибли, на фронте был и мой дядя, а тётя была начальником госпитальной аптеки в Оренбурге. Госпиталь находился в здании, где сейчас расположен медицинский университет и где мы с вами ведём беседу. Поэтому с войной меня и мою семью связывает очень многое, – продолжает Илья Каган.
Говоря о своём профессиональном выборе, Илья Иосифович отвечает, что изначально не было такой цели пойти в медицину.
– Школу я окончил в 1947 году, и передо мной встал выбор, куда пойти дальше. Мама отсоветовала поступать в педагогический, сославшись на то, что мой отец был учителем русского языка и литературы, и ей этого было достаточно. Следующим был сельхозинститут, но так как я городской парень, то это точно не мой вариант. В итоге оставался путь только в медицинский институт, но я, как все молодые люди, был в некоторой степени категоричным, говорил «хоть куда, только не в медицинский». Но тут в моём профессиональном определении большую роль сыграл приезд другого моего дяди – это был старший брат моего отца. Он работал в Донецке и был профессором гистологии. Он поговорил со мной и убедил поступать в медицинский. При этом первые два курса я учился, можно сказать, механически, а вот с третьего курса, когда началось преподавание чисто медицинских предметов, эта специальность меня увлекла. Причём больше всего меня заинтересовала хирургия, и ещё во время обучения я решил, что пойду в хирургию. После окончания института меня распределили в клиническую ординатуру по хирургии. Но у меня в тот момент началась экзема на руках и других открытых частях тела. По-этому хирургия для меня оказалась закрытой. Меня после этого со стороны института никто не бросил, собралось руководство и помогло меня устроить. В итоге я оказался на кафедре оперативной хирургии и клинической анатомии в должности старшего лаборанта, – рассказывает Илья Иосифович.
К сохранению памяти о военном детстве и уважения к поколению, чьё детство пришлось на тяжёлые годы Великой Отечественной войны, Илья Иосифович считает, что надо относиться бережно. Ведь, по его словам, скоро наступит момент, когда непосредственных участников войны не станет, и дети войны – единственная нить, которая связывает ныне живущих с военным временем.
– Участники войны с каждым годом уходят от нас, поэтому я уверен, что кто-то должен, кого хоть каким-то образом зацепило военное время, рассказывать об этом, особенно молодому поколению. Мы и сейчас в университете проводим встречи со студентами, и я однажды в ходе такой встречи подготовил рассказ о военных журналистах. Когда я рассказывал о них, меня поразило, с каким вниманием они меня слушали. После лекции ребята подошли и задали вопрос, почему им ни в школе, ни в других местах так о войне никто не рассказывал и не показывал, – говорит Илья Каган.
Супруга Ильи Иосифовича, Нелля Наумовна, тоже принадлежит к поколению детей войны. По словам Ильи Иосифовича, родилась она в городе Житомире (Украина) в семье военного. Отец сразу оказался на фронте, а её с матерью отправили также в эвакуацию в Среднюю Азию.
– После войны отец нашёл их, и они вернулись обратно в Житомир, затем вместе с отцом были в Польше. После ему предложили перевод во Львов, но жена категорически отказалась от этого города. В итоге их направили в Уфу, они переехали в этот город, а из Уфы его перевели в Оренбург. Десятый класс она оканчивала в Оренбурге, после окончания школы поступила в мединститут, где мы с ней и познакомились. Вместе мы с ней уже больше 60 лет. Она является заслуженным врачом России и до 75 лет работала в областной детской больнице, – резюмирует Илья Каган.