***
«Твоя последняя игрушка», – сказала бабушка в тот год,
Когда разлёгся на подушках игрушечный дарёный кот.

Мне стукнуло уже тринадцать, но я не сделалась мудрей.
Кот назывался Бонифаций, как благородный царь зверей.

Усатый, но не полосатый, кот-обормот, кот-Бегемот.
Зима – каникулы и даты (не Рождество, не Новый год).

Потом был дядя Толя Глошкин. Потом Андрей. Потом Козлов.
Я бабушку кормила с ложки, я верила в добро и зло.

Прокис кефир, засохла плюшка, давилась ими я сама.
Моя последняя игрушка – твоя последняя зима…

За то, что в памяти я твёрдой, спасибо, бабушка, тебе.
Прокуренный ДК на Бёрдах, кружок по пулевой стрельбе…

А то б уже в лесопосадке нашли с соплями до колен...
В твоём роду не брали взятки. В твоём роду не брали в плен.

Как мне тебя недоставало на свадьбе и на выпускном!
Как ты меня не узнавала, забывшись на минуту сном...

Как жалко ампул димедрола... Моя неправедная злость…
Я плакала и в плоть колола, а попадала снова в кость.

Как у Алёны, белый мрамор ты всё просила для себя.
В земле, на небе ты и мама. Бабуль, я так люблю тебя…

***
Роза красная на камуфляже
Расцветает, как на земле,
Что удобрена чёрной сажей,
Уступая царице полей.

То лавровый венок, то роза
Украшают собой сильный пол.
Как политик ушёл от вопроса,
Так от пули солдат не ушёл.

Роза сладостно благоухает,
Значит, кончился стрептоцид.
Это в мире война полыхает,
Это в книгах зовут «геноцид».

Ей бы чистой росою питаться,
Как былинке в саду Творца.
Ей бы в почву родную впитаться,
А она прорастает в бойца.

***
В обстановке международной –
О войне священной, народной.

В положении щекотливом
Зенки залиты Финским заливом.

И в компании разномастной
Мы не местные, мы с Арзамаса.

И в пути, с перехожим каликой –
О России могучей, великой.

Где кидает лопатою зиги
Самый грязный из трёх поросят.
Где нательные наши вериги
В разноцветных витринах висят.

Где дороги не разбирают,
А «дорога» вдоль вены идёт.
Если куст говорящий сгорает,
Что на месте него взойдёт?
***
Уточки на Чёрной речке...
Здесь рыбак не промышлял,
Здесь о малом человечке
Русский гений помышлял.

Зябко, зябко бедной пташке,
Но юга не светят ей.
А вокруг пятиэтажки
Камни сдвинули плотней.

Снег истаял, будто сахар
Ленинградскою зимой.
Здесь турист влюблённый ахал
Пред борделем и тюрьмой.

Выстилался мшистый бархат,
Илистый струился шёлк.
А солдатик встал из праха
И на Гитлера пошёл.

***
Не умели родители вирши писать,
Только бренное тело умели спасать.
Не владели они эсперанто,
Не доценты, не аспиранты.

Белый свет – он милее всего по ночам,
Белый свет, заменяющий солнце врачам.
Не стояли они перед рампой,
А клевали носами под лампой.

Для приёма гостей не готов интерьер,
Лишь бинтами да ватой забит шифоньер.
Мне серёжка без пары досталась,
Вот и всё, что от мамы осталось.

Да ещё лёгкий крест: божьих тварей жалеть,
За команду любимую сердцем болеть,
Над сериалом «Интерны» смеяться
И постыдной кончины бояться.

Но, коль некого стало с дежурств ожидать,
Значит, надо их клятву за них соблюдать –
«Проводить свою жизнь непорочно»,
Когда жизнь проверяет на прочность.
Чтобы Дева Мария простёрла покров
Надо всеми, кто вместо святых даров
Принимал шоколадки в подарок.

Белый свет, ночью тёмной меня озари,
Помоги тетиву дотянуть до зари,
Дай закончить строфу без помарок…

***
Памяти Бориса Левенца

Каким он был? Красивый, молодой...
Шёл пятый день войны, и прадед мой
Летел посланцем ангелов небесных
Над Белой Русью на крылах железных.

Пускай архив не выдаёт ответ
На мой запрос, как он провёл то лето,
Но в голубых глазах не меркнет свет,
Когда он улыбается с портрета.

Быть может, превращается в звезду,
Кто в сорок первом был убит году,
Кто был развеян ветром над границей,
Быть может, стал неперелётной птицей.

Есть родина, а есть жена и дочь.
Есть разница меж тленьем и гореньем.
Он, вдохновлённый Гоголя твореньем,
Ещё не знал украинскую ночь…

***
Если нечего Богу отдать,
Окромя бессмертной души,
На плече у него рыдать
Остаётся в ночной тиши.

От щедрот земных что ему
Принести на ладони мозолистой?
На горбатой спине суму
Притащить зашитой, чистой, пустой.

Вместо звёздочки в Рождество
Обрываются звёзды с погон.
Кто поймёт, кто познает его,
Кто полюбит меня как он?

Окромя бесцветной души…
На знамёнах чужих – радуга.
Не пиши ко мне, не спеши,
Я вестями тебя не порадую.

Если нечем Богу воздать,
Как списать безнадёжный долг?
Голодать, холодать или ждать
Уходящий на запад полк?

Там филологи не у дел,
Там уже рефлексировать некогда,
Для чего же мы в мутной воде
Выскользнули из крепкого невода…

***
Её ничем не заслужить,
У бабки не наворожить,
Её от роду не привить,
Указом не постановить.

О ней бессмысленно мечтать,
Возможно в книге прочитать,
Она крови не горячит,
Она в груди ребром торчит.

Ещё крепка она как смерть,
А мне хотя бы раз посметь
Сказать, не воротя лица,
Сказать, что я люблю отца.

Но вянет слово на губах,
Как вянут розы на гробах,
И нелегко даётся нам
Любовь к отеческим гробам.

***
Хоть я была чужа дитина,
В голодный девяностый год
Меня кормила Украина,
Не разбирая квот и льгот.

Не помнящие зла – святые,
Не помнящий добра – подлец.
Придёт зима, и кровь застынет,
Как стынет Сиверский Донец.

Когда умру, тогда узнаю,
Где «на лугу пасётся ко…»,
Где синеглазка разварная,
Кровянка, хлеб и молоко.

Встаёт Егор на подвиг ратный,
Услышав с неба трубный глас.
…Где нет войны,
Где младший брат мой
Не вступит в батальон «Донбасс».