В тисках блокады
18 января 1944 года была прорвана блокада Ленинграда. Эти страшные почти 900 дней остались позади. 27 января блокада была снята. Но тот ужас, который пережили ленинградцы, поражает и современных жителей города, и весь мир.
Людмиле Николаевне в тот год, когда началась эта страшная трагедия, было 12 лет. С тех пор прошло уже 80 лет, но, несмотря на такой большой период, всё, что происходило с нашей героиней, по её словам, словно было вчера.
– Начало войны мы, будучи подростками, восприняли с особым настроем. Нас тогда воспитывали так, что если будет война, то воевать мы будем не на нашей земле. Поэтому мы подростками устраивали игру в «войнушку», как мы её тогда называли, и в своих играх громили врагов. А вот когда уже пошли разговоры о том, что рядом с городом начали рыть окопы, папу моего тогда взяли в местную структуру по противовоздушной обороне, а маму вместе с другими женщинами направили рыть окопы. Вот тогда мы почувствовали, что происходит что-то нехорошее, да и обстановка в городе стала гнетущей. На улицах было необычно тихо. Ночью спишь и слышишь, как по улицам шли войска. Знаете, тот топот (задумалась) я до сих пор слышу… Потом пошли обозы с беженцами, мне запомнились утомлённые женщины с детьми на руках, старики на телегах. Одним словом, зрелище это было ужасное, – вспоминает Людмила Малина.
Семья Людмилы Николаевны по тем временам была среднестатистической советской семьёй. Кроме нашей героини в семье было ещё двое детей – старшие брат и сестра. Собственно сама блокада, по словам Людмилы Николаевны, начала ощущаться жителями города после того, как участились бомбёжки авиации и обстрелы города.
– Поначалу в подвалах домов оборудовались бомбоубежища, там ставились кровати, и жители находились в этих помещениях. Со временем многие из тех домов попадали под снаряды, соответственно, они разрушались вместе с бомбоубежищами. Поэтому постепенно люди стали все эти ужасы пережидать в своих квартирах. Было жутко и страшно, но когда начался голод, мы уже ни обстрелов, ни бомбёжек не боялись. Ведь обстрелы и налёты вражеской авиации заканчивались, а голод был днём и ночью и даже во сне, – продолжает вспоминать Людмила Николаевна.
125 граммов хлеба – именно столько получала двенадцатилетняя Людмила в блокадном Ленинграде.
– Лёля, это моя сестра, также получала 125 граммов хлеба, мама и брат Виктор получали по 250 граммов, а отец был на казарменном положении. Виктора, как только исполнилось 18 лет, забрали в армию. У меня была так называемая детская карточка, так по ней обеспечение было лучшим, а вот Лёля получала по иждивенческой карточке, так на неё почти ничего не давали. Какое-то время спасало то, что мама могла выменять вещи на продукты. В блокадном городе деньги утратили свою ценность, люди занимались обменом. Конечно, ценились продукты и тёплые вещи, – говорит жительница блокадного Ленинграда.

Голод и холод
Чувство голода было постоянным, а такого, чтобы вдоволь наесться, и в помине не было у горожан. Выделяемого хлеба по карточкам едва хватало людям на поддержание физических сил.
– Мама как-то принесла жмых и дала мне его, а я лежала в кровати, стала лизать этот жмых, таким приятным он был на вкус, что вкуснее этого я больше ничего по ощущениям в жизни не пробовала. Кроме голода, людей еще преследовал холод, ведь в городе было отключено электричество, отопление не работало, дров тоже взять было неоткуда. Нас спасали перины, у мамы была своя дореволюционная перина. Вот мы с сестрой на ней и спасались. Она нам говорила: «Девчонки, ложитесь и грейтесь, если будете вставать, то только по одной, чтобы тепло сохранялось в перине», – вспоминает Людмила Малина.
Не меньше страха и жути на горожан наводила смерть близких, да и просто соседей.
– У нас был маленький дом, в нём было-то всего шесть квартир. Одними из первых умерли дворники, они перебрались перед войной к нам из деревни и жили у нас в подвальном помещении. Запомнилась ещё такая особенность: почти все мальчишки в нашем дворе умерли, дети маленькие тоже все погибли. У меня, 12-летней девчонки, страха смерти в тот период не было, даже в голове такие мысли не появлялись. Нам всем было очень тяжело выжить, а вот о смерти почему-то не думали. Брат Виктор, когда начались бомбёжки, когда ему ещё только было 17 лет, как-то сказал: «Я что, крыса, что буду прятаться по подвалам от каких-то там немцев» и отказался идти. Тогда мама сказала, что остаёмся дома все. Поэтому со временем даже в бомбоубежище не ходили. Помню, как мама раздобыла где-то свиные мочевые пузыри, она их долго вымачивала, пропустила через мясорубку, но они всё равно воняли. Из них мама приготовила суп, Лёля, несмотря на то что была капризной, ела этот суп, а я попробовала немного и не смогла, хотя у меня аппетит всегда был хороший, – говорит Людмила Николаевна.
Среди отпечатков, которые наложила блокада на тех, кто её пережил, – бережное отношение к еде.
– Я и сейчас никогда не выбрасываю крошки хлеба, собираю и кормлю птиц на подоконнике. Кроме того, делаю запасы продуктов – крупы, консервы. Такое бережное отношение к еде уже в наше время помогло пережить тяжёлые 90-е годы, когда тоже у многих были проблемы с продуктами питания.
К сожалению, к концу блокады от большой семьи Людмилы Малиной остались только она и её сестра Лёля. Отец умер от голода, мама погибла во время пожара, а старший брат Виктор пропал без вести на фронте.
По рассказам очевидцев блокады, ситуация в Ленинграде была такая, что для того, чтобы выжить, нужно было встать и пойти работать. Несмотря на бомбёжки, в городе стали восстанавливать производство. Работали здесь в основном женщины и подростки.
– Сначала устроилась мама через знакомого на предприятие военно-восстановительных работ, затем сестра, а когда мне уже исполнилось 13 лет, то и меня взяли. Там выдавали специальный паёк, жили мы на казарменном положении. И это нас спасло, мы бы во вторую зиму не выжили. Так до конца войны мы с Лёлей и проработали. Я даже успевала работать на двух токарных станках. О снятии блокады мы с сестрой узнали на работе, услышали громкий салют – это как раз салютовали о снятии с города блокады. Победу я уже встречала вместе с другими горожанами на Дворцовой площади, когда слушали речь из радиоприёмника, то над площадью стояла такая тишина. И ещё появилось чувство облегчения, ведь всю войну мне казалось, что мы жили на половину дыхания, а когда объявили о победе – вздохнули полной грудью, – вспоминает наша героиня.

Целина и Оренбург
В 1955 году Людмила Николаевна, как и многие молодые люди 50-х годов, приняла решение отправиться по зову партии на целину. Целинная эпопея для молодой девушки началась в северном Казахстане в Павлодарской области.
– Вышло так, что все дела были переделаны в городе и мне было скучно. К тому же в комнате, в которой мы жили с Лёлей после войны, стало тесно, она к тому времени обзавелась уже троими детьми. Вот и приняла решение поехать на целину. На целине я встретила своего мужа Адегама Гарифзяновича Назырова, а он был из Оренбурга, тоже приехал целину поднимать. На целине у нас была комсомольская бригада, меня назначили поваром. Прожив шесть лет в Казахстане, вернулись в Россию на родину к мужу в Оренбург. Воспитали вместе с ним сына Гарифзяна и дочь Ляйлю. В Оренбурге я работала в швейном училище. А перед пенсией ушла работать на газзавод оператором, оттуда вышла на пенсию, правда, и на пенсии ещё несколько лет трудилась на заводе.
В Ленинград на постоянное место жительство я уже не вернулась, приезжала туда только погостить к сестре. По Ленинграду скучала всегда, да и сейчас часто его вспоминаю, и он для меня навсегда остался именно Ленинградом, а не Санкт-Петербургом, – делает вывод Людмила Малина.

Справка
27 января 1944 года войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов победно провели Ленинградско-Новгородскую стратегическую наступательную операцию и разгромили красносельско-ропшинскую группировку вермахта. Операцию называли романтично – «Январский гром». Это была настоящая победная весна среди суровой зимы! Гитлеровцев окончательно отбросили от стен города Ленина. В тот вечер тысячи людей нашли в себе силы, чтобы выйти на улицы, когда ленинградское небо расцветили вспышки салюта. Это воспринималось как чудо. Как рубеж. Позади – 872 дня смертельной опасности. Впереди – возрождение. Измождённый, обессиленный город расцвёл среди зимы.