Из Ленинграда – в Чкалов
Коллективу, прибывшему в эвакуацию, досталось здание чкаловского театра оперетты. В то время несколько коллективов областного центра были переведены в провинцию. Когда ленинградцы впервые увидели здание, в котором им предстояло играть, они были немало удивлены. Зал был рассчитан на 300 мест, что по столичным меркам весьма скромно, а в довершение всего здание было абсолютно пустым, как после разгрома. Видимо, после отъезда опереточных артистов всё имущество, которое чкаловцы не увезли с собой, было разворовано, считает советский дирижёр Кирилл Кондрашин, который приехал в Чкалов в составе ленинградской труппы.
– Оперетта вывезла всё, вплоть до выключателей. Да, проводка оборвана – не было света. И никаких квартир, конечно, ничего нет. Приехали после двухнедельной дороги – жить негде, только в театре. А там дикая грязь, каменные полы всюду. Одна женщина уже на сносях была. Как только приехали, у неё роды начались, нужно было всё устраивать, – рассказывал впоследствии в интервью Кирилл Кондрашин.
Но тем не менее жильё было необходимо. Получив соответствующие бумаги из райисполкома, разрешающие осмотр жилплощади, руководство театра распределило коллектив по квартирам. Каждому достался свой угол в помещении, где уже проживало несколько человек, включая самих хозяев и других эвакуированных. Начальству театра, по воспоминаниям дирижёра, досталось общежитие районных партийных курсов. Это была школа, каждый кабинет которой был довольно обширным: 40 квадратных метров площади и пять метров высоты. Однако впоследствии оказалось, что общежитие не слишком подходило для проживания людей: начались проблемы с отоплением, канализацией. Когда началась зима, настали сильные морозы. Дров не хватало. Дирижёр Кирилл Кондрашин рассказывал, что неоднократно становился свидетелем того, как эвакуированные жители города каждый раз, возвращаясь с репетиций в общежитие, украдкой вытаскивали доски из окрестных заборов – для растопки.
По воспоминаниям артистов, продукты имелись, однако их было слишком мало. Хлеб, по их словам, был сырой и глинистый. Выдавали и крупу – по сахарным талонам. Все, кто приехал из Ленинграда, при походе на местный чкаловский рынок обязательно брал с собой что-нибудь, привезённое из столицы, так как эти редкие предметы можно было выгодно обменять на жизненно важные товары. Самым желанным продуктом была картошка, но она стоила довольно дорого – по 70 – 80 руб-лей за килограмм, в то время как средняя заработная плата артиста тогда составляла 200 рублей.
Вот так в другом городе, на чужих подмостках начинал свои вынужденные гастроли 40-х годов эвакуированный Ленинградский академический ордена Ленина Малый оперный театр, или, как его чаще всего называли, МАЛЕГОТ.

Премьеру никто не отменял!
Но и в не самых простых условиях эвакуации театральная жизнь в Чкалове продолжалась. И труппа из Ленинграда внесла свой вклад в культуру того времени. Сразу по прибытии в Чкалов коллектив начал готовить постановки. Прежде всего были восстановлены уже сыгранные труппой спектакли. Уже спустя две недели после своего приезда артисты представили публике спектакль «Черевички». Показ его прошёл на летней площадке парка «Тополя». Вслед за этим коллектив ввёл в репертуар уже известные ленинградскому зрителю оперы: «Севильский цирюльник», «Евгений Онегин», «Кармен». А ещё коллектив начал готовиться к премьере. За основу был взят рассказ «Сильнее смерти», напечатанный в те годы в газете. Оперу поставил ленинградский композитор Виктор Волошинов. Но для того чтобы приступить к полноценной работе, необходимо было привести в порядок здание театра.
– Вот тут-то, надо сказать, театр совершил подвиг. Где-то достали холст и краски, стали делать декорации, а условия-то жуткие. Зеркало сцены – семь метров и никаких кулис. Сцена примерно метр до стены. Никаких подсобных помещений нет – всего три уборных с каждой стороны. Но как-то всё-таки восстановили весь репертуар и стали готовить новый спектакль, – вспоминает дирижёр Кирилл Кондрашин.

(Окончание в следующем номере.)