Одной из первых книг моей библиотеки, которую я начал собирать ещё в юности, стал небольшой томик стихов Николая Заболоцкого. На обороте тёмно-синей обложки сохранился отпечаток хрущёвского времени: «Цена с 01.01.1961 г. – 39 копеек». Из 68 стихотворений, включённых в сборник, более всего меня поразили проникновенные строки поэта о единстве человека и природы, о неразрывной связи живой души с первозданной природной чистотой:

Я воспитан природой суровой.
Мне довольно заметить у ног
Одуванчика шарик пуховый,
Подорожника твёрдый клинок.

В государстве ромашек, у края,
Где ручей, задыхаясь, поёт,
Пролежал бы всю ночь до утра я,
Запрокинув лицо в небосвод.

Стихи эти запали мне в душу потому, что я тоже вырос «в государстве ромашек» – среди природы северного Оренбуржья, которая столь же сурова и прекрасна, как и воспетый поэтом Вятский край. Заболоцкий навсегда остался для меня поэтом юности, или, как он сам выразился, – «соучастником далёкой весны».
Он родился 7 мая 1903 года в семье сельских интеллигентов. Отец – агроном, служивший в местечке Сернур Уржумского уезда Вятской губернии, часто возил сына по окрестным полям и деревням. «Вдоволь наслушался я соловьёв, вдоволь насмотрелся закатов и всей целомудренной прелести растительного мира, – писал впоследствии поэт. – Свою сознательную жизнь я почти полностью прожил в больших городах, но чудесная природа Сернура никогда не умирала в моей душе и отобразилась во многих моих стихотворениях».
Но не поездки с отцом, стремившимся направить сына по своей стезе, не детские впечатления от лесов, полей и речек решили судьбу Заболоцкого. Его вожделённой мечтой стала литература, к которой он приобщился у отцовского книжного шкафа, где были собраны произведения русской и мировой классики, подшивки журнала «Нива». Потом поэт вспоминал, что с 7-летнего возраста начал писать стихи, а к 12 годам уже порядочно знал русскую литературу. Словесность стала его любимым предметом и в Уржумском реальном училище, где Заболоцкий прошёл семилетний курс обучения. Можно только удивляться высокому культурному уровню русского захолустья в начале XX века.
В училище, например, была художественная студия, где стояли копии античных скульптур, а у каждого школяра был свой мольберт. Именно здесь будущий поэт приобщился к живописи, увлечение которой ярко отразилось во всём его творчестве.
Получив фундаментальное образование, Заболоцкий потом легко учился и в Московском университете, и в Ленинградском пединституте имени Герцена. Настойчиво ища свой путь в поэзии, он пережил увлечение Блоком и Бальмонтом, Северяниным и Ахматовой, Есениным и Хлебниковым. Молодости свойственны романтика, дерзание, поиск. Эти качества в середине 20-х годов привели Заболоцкого в литературную группу обэриутов – членов Объединения реального искусства. Собственно он был основателем и автором манифеста этой группы – вместе с Д. Хармсом, А. Введенским и К. Вагиновым. Позже к ним примкнули Н. Олейников, Е. Шварц и другие. Обэриуты культивировали гротеск, алогизм, поэтику абсурда, они призывали взглянуть на мир «голыми глазами» и увидеть его «очищенным от ветхой литературной позолоты».
Первый поэтический сборник Заболоцкого «Столбцы» поражает отрицанием каких бы то ни было поэтических традиций. Это был своеобразный протест против мещанства, порождённого НЭПом, торгашеского мирка «новых русских» тех лет. Оригинальная творческая манера Заболоцкого была поддержана многими писателями, в том числе В. Кавериным, С. Маршаком, Н. Тихоновым, Ю. Тыняновым. Но в условиях, когда в стране был выдвинут лозунг «обострения классовой борьбы», рапповские критики стали искать врагов и в литературе и дружно ополчились на Заболоцкого. Масла в огонь подлила его поэма «Торжество земледелия», которая должна была, по замыслу автора, показать победу коллективного землепользования над древним укладом дореволюционной деревни, обновление взаимоотношений человека с растительным и животным миром. Однако стихи были отяжелены громоздкой образностью, обилием условных сцен. Газета «Правда» обличила поэта в непонимании происходящих в деревне процессов, и на I писательском съезде его назвали «рупором классового врага». Участь Заболоцкого была предрешена.
В 1938 году его арестовали по делу некоей контрреволюционной писательской организации, главой которой предполагалось сделать поэта Николая Тихонова, бывшего царского офицера. Против Заболоцкого дали показания литераторы Бенедикт Лившиц и Елена Тагер, которые не выдержали допросов. Самого поэта сломить не удалось, он не подписал ни одной бумажки. Его стойкость спасла Тихонова и других подлежавших аресту писателей. Заболоцкому дали по минимуму – пять лет лагерей. Правда, отсидел он шесть с половиной и потом ещё был оставлен работать в строительном управлении при лагере. Сочинять ему строжайше запрещалось. Однажды начальник лагеря, обходя строй узников, полюбопытствовал, не пишет ли Заболоцкий стихов. И, услышав, что поэт писать больше не будет, удовлетворенно крякнул: «Ну то-то же!».
После войны известные деятели культуры во главе с А. Фадеевым добились для Заболоцкого московской прописки и восстановления его в рядах Союза писателей. Об истории своего заключения поэт написал очерк, который был опубликован лишь в 1988 году, тридцать лет спустя после его смерти. Московский период творчества Заболоцкого был непростым. Творческий подъём сменялся спадом и почти полным переключением на художественные переводы, которые давали средства к существованию. Перу Заболоцкого принадлежат блестящие переводы грузинских поэтов, прежде всего «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели, переложение книги Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» и романа-эпопеи Шарля де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле». Известный учёный Д.С. Лихачёв писал Заболоцкому, что его «перевод «Слова о полку Игореве» своей поэтической силой, несомненно, лучший из существующих».
В конце 40-х – начале 50-х годов Заболоцкий многое писал «в стол», не решаясь публиковать рождённые в муках творчества стихи. Но в том, что попадало в печать, не было ни одной проходной, случайной строки. Такие стихотворения, как «Журавли», «Лебедь», «Уступи мне, скворец, уголок», «Старая актриса», «Слепой», «Лесное озеро» «Некрасивая девочка» стали хрестоматийными. В них появились ранее несвойственные поэту душевная открытость, обострившееся внимание к внутреннему миру человека. «Живая человеческая душа, – писал в те годы Заболоцкий, – теперь осталась единственно ценной». Его поздние стихи полны света, сияния, горения. Неслучайно жена поэта вспоминала, что самым частым выражением его лица была «просветлённость».
После пройденных испытаний Заболоцкий ощутил бесценность уже существующего человеческого и литературного опыта, а потому в его стихах появились интонации русской классической поэзии, прежде всего её прозрачность и певучесть.

В этой роще берёзовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей, –

Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.

В этом стихотворном шедевре столько щемящей грусти, нежности и музыки, что совершенно неслучайно он стал песней, прозвучав в кинофильме «Доживём до понедельника» в великолепном исполнении актёра Вячеслава Тихонова. На музыку положены и другие стихи поэта. Наиболее известно ставшее романсом «Признание» («Зацелована, заколдована…»). Это настоящий гимн любимой женщине. Две песни на слова Заболоцкого (автор музыки А. Петров) поют герои культового фильма Эльдара Рязанова «Служебный роман» –
«Облетают последние маки» и «Обрываются речи влюблённых». К творчеству поэта обращается и молодёжь. Так, одна из вокальных групп прекрасно исполняет песню «Меркнут знаки Зодиака» – это раннее стихотворение автора «Столбцов» было необычайно популярным ещё в довоенное время.
Последние три года жизни Заболоцкого (1956 – 1958) были наиболее плодотворными. Достаточно сказать, что за этот небольшой отрезок он создал около половины всех произведений московского периода. Поэт страдал тяжёлым сердечным недугом, поэтому торопился, стремясь перенести на бумагу всё то, что созревало в сознании и просилось в стихотворения. «Здоровье моего сердца осталось в содовой грязи одного сибирского озера», – с горечью признавался Заболоцкий. 14 октября 1958 года Николая Алексеевича не стало. При его жизни вышло четыре небольших сборника стихов. Лишь в 1972 году был издан двухтомник, а чуть позже трёхтомник.
Оценивая творчество Заболоцкого, некоторые авторы никак не могут простить ему отход от авангардистских поэтических форм к классической прозрачности и гармонии. При этом они задаются вопросом: «Уж не к себе ли обратил поэт свою ставшую крылатой фразу «нет на свете печальней измены, чем измена себе самому»?
Думается, что наиболее точный ответ на этот вопрос дал в своё время замечательный поэт Анатолий Передреев, посвятивший Николаю Заболоцкому вот эти строки:

Ты заплатил в своём начале дань
Набегу разрушительных глаголов,
И лишь полей нетронутая даль
Тебя спасла от них, как от монголов.
Тебе твой дар простором этим дан,
И ты служил земле его и небу
И никому в угоду иль потребу
Не бил в пустой и бедный барабан.
Ты помнил тех далёких, но живых,
Ты победил косноязычье мира,
И в наши дни ты поднял лиру их,
Хоть тяжела классическая лира.