Антонина Григорьевна ушла из жизни на 95-м году жизни в сентябре 2019 года. Свою деятельность в органах госбезопасности она начала во время войны. Служила в контрразведке 51-й армии Республики Крым. После войны трудилась в секретной типографии Южно-Уральского военного округа.

Дороги войны
«Я родилась 13 октября 1923 года на Украине в селе Чаплинка Херсонской области. В 1930 году пошла в школу. В 1937 году родители переехали в Симферополь. Окончив в 1940 году среднюю школу, поехала в Киев, поступила в Киевский авиационный институт гражданского воздушного флота (КАИ ГВФ) при конкурсе 18 человек на место. Но учиться мне пришлось всего один семестр, так как вышло постановление Совнаркома СССР о введении в институтах платного обучения, 500 рублей за семестр. Таких денег у родителей не было. Отец получал зарплату 300 рублей на пятерых. Сестра училась на втором курсе Днепропетровского университета, и мы обе вынуждены были оставить учёбу. Когда я вернулась в Симферополь, горком комсомола направил меня в школу пионервожатой. Это был уже 1941 год. А 22 июня началась война. Радио у нас не было. Мама пошла на рынок и, ничего не купив, прибежала домой с печальной новостью – началась война. Ночью бомбили Севастополь, а это 140 км от Симферополя. В понедельник, 23 июня, отправилась в ЦК ВЛКСМ с вопросом: «Что делать?». Начались воздушные тревоги, дежурства в ЦК комсомола, а в начале июля меня послали пионервожатой 1-го отряда городского пионерлагеря в районе Алушты. И однажды вечером директор лагеря собрал весь персонал и мой первый отряд и объявил, что поступила телефонограмма, что на Южном берегу Крыма в лесах немцы выбросили десант. Надо на рассвете идти прочёсывать ближайший лес. Светает на юге рано, и уже в 5 часов утра, разбившись на группы по 3 – 4 человека, мы ушли по лесным тропинкам искать парашютистов. Никого мы не нашли, вернулись к обеду в лагерь. Поступило сообщение, что десант высадился в районе Ялты, обнаружен и обезврежен. Страха не было, это была романтика. После этого лагерь закрыли, и я вернулась домой», – из воспоминаний Антонины Буяновской.
В самом начале войны Тоне ещё не исполнилось и 18. Поэтому в силу своего возраста она не могла быть призвана, но добилась, чтобы её включили в состав только что сформированной 51-й армии работником военной цензуры. Цензоры вымарывали в письмах сведения, содержащие военную тайну о дислокации частей или предстоящих задачах и распространявшие панические слухи. У каждого военного цензора был свой номерной штамп, который ставился на обороте конверта и означал, что письмо проверено.
Вместе с нашими войсками Тоня сначала отступала из Крыма на Кубань. А потом с керченским десантом под новый, 1942 год высаживалась на крымское побережье. Шла по льду. Запомнила, как морпехи выпрыгивали в шугу по пояс и сразу же вступали в бой.
Кто тогда знал, что этот десант не сможет удержать взятый плацдарм, отступит обратно на Кавказ. А личный состав армии не успеет полностью эвакуироваться через Керченский пролив. И около 30 тысяч бойцов, раненых и местных жителей окажутся в Аджимушкайских каменоломнях. Не сдадутся, будут сопротивляться до последнего и погибнут, отравленные газом, который фашисты пустят в подземные катакомбы. Тоня находилась вместе с ними, но в последний день эвакуации на рыбацком баркасе вместе с печатями и секретными документами была вывезена на большую землю.
Свою военную службу Антонина Григорьевна накрепко связала с отделом контрразведки СМЕРШ 51-й армии, где прошла путь от военного цензора до сотрудника спецчасти по работе с секретными документами, носителя гостайны. Вместе с армией отступала до Сталинграда. А потом наступала с нею на Донбасс. По роду службы ей пришлось увидеть такое, что довелось не каждому бойцу.
Представьте, каково 20-летней девушке было оформлять документы о зверствах фашистов в том же Краснодоне.

Потому что мы – люди
Антонина Григорьевна сполна узнала за четыре года войны, насколько она жестока. И как непросто здесь остаться человеком. Помнила, как при отступлении из Керчи солдаты цеплялись за борта баркасов с ранеными, чтоб спастись на нашем берегу, а их свои же били по рукам прикладами, чтоб баркас не затонул от перегруза. Как «смершевцы» отделяли «самострелы» от боевых ранений.
«В освобождённой Керчи мы впервые увидели и узнали о зверствах немцев на оккупированной территории. Не доезжая Керчи, со стороны Феодосии есть посёлок Багерово. Там, в овраге за посёлком были расстреляны 5 тысяч человек – евреев, комсомольцев, коммунистов и военнопленных. Они были сброшены в этот ров и засыпаны землёй. До этого занятые территории нашей страны не освобождались и о таких злодеяниях немцев не было известно. В истории это захоронение известно как Багеровский ров», – из воспоминаний Антонины Буяновской.
Документировала она и военные преступления по отношению к мирному населению Донбасса в 1944-м. При ней доставали из шахт тела убитых замученных людей.
А после освобождения Крыма близ её родного Симферополя в противотанковых рвах были найдены трупы тысяч убитых мирных жителей, представителей еврейского населения. Выяснилось, что немцы сообщали им, что будут куда-то переселять, предлагали взять с собой только самое ценное и еду на два дня. Собирали всех во дворе мединститута, отбирали золотые вещи, вывозили к противотанковым рвам и расстреливали.
В этих рвах Тоня нашла тело своей подруги-ровесницы Розы Баранчик, её старой матери и беременной старшей сестры, зажавшей в руке недошитую распашонку для так и не родившегося малыша.
В Прибалтике «смершевцы» прочёсывали леса и сёла в поисках «лесных братьев», по ночам убивавших солдат Красной армии. Выяснилось, что нацио-
налисты, ранее служившие гитлеровцам, не скрывались. Днём жили на хуторах и были лояльны к русским. А по ночам, как оборотни, выходили на охоту за нашими военными.
Да, Тоня знала такие подробности, что иногда её захлёстывала ярость. Но и в самые тяжёлые моменты рядом с ней находились люди, умевшие вовремя помочь, подсказать, научить. Она навсегда запомнила, как в декабре 1941-го, на Тамани, отстав от своей части, была вынуждена ночевать в помещении почты, забитом храпящими красноармейцами. Не то что лечь, ступить было некуда. Шинель и ботинки промокли насквозь. Она стояла у входа, когда из темноты услышала, как ей сказал какой-то пожилой боец:
– Дочка, иди на мой голос, тут есть место. Сними ботинки, портянки положи сверху на ноги: и ногам тепло, и портянки высохнут. На шинели сзади хлястик отстегни, тогда можно лечь на одну её полу, а другой сверху укрыться.
Утром этого бойца рядом уже не было, она так и не увидела, кто преподнёс ей этот урок солдатской мудрости.
Под Сталинградом в землянке, где Тоня была единственной девушкой среди десятков мужчин, для неё вырубили отдельную «келью» с земляной лежанкой, а вместо подушки дали ватные штаны.
К ней относились бережно, как к дочке или младшей сестрёнке. Каждому хотелось оставаться человеком в нечеловеческих условиях.

Военная типография
Послевоенная карьера для Антонины Григорьевны складывалась в соответствии со службой мужа, офицера СМЕРШа Григория Буяновского. Когда в 1949 году его перевели в Оренбург, она работала и в секретной военной типографии, и в совнархозе, и в облисполкоме. Специалист, умеющий вести документы под грифом «секретно», был нужен везде.
Во время испытаний атомной бомбы на Тоцком полигоне ей пришлось несколько дней и ночей провести в типографии вместе с маленьким сынишкой. Муж – в командировке, а печатать приказы и директивы приходилось срочно и круглосуточно.
Её всегда отличала активная жизненная позиция. В 1980-х Антонина Григорьевна была избрана в Оренбургский городской совет ветеранов, являлась почётным членом ветеранской организации Управления ФСБ России по 31-й ракетной армии, ежегодно проводила встречи с молодыми сотрудниками Управления, помогала им постигать азы профессии, оказывала неоценимую помощь в патриотическом воспитании нового поколения контрразведчиков.
Антонина Григорьевна была убеждена, что в настоящее время, когда отдельные «историки» пытаются пересматривать итоги Великой
Отечественной, свидетельства очевидцев становятся особенно дороги. Правда и справедливость – это то, от чего нельзя отступать ни при каких условиях.

По материалам Управления ФСБ России по 31-й ракетной армии.