В ликвидации аварии было задействовано свыше 600 тысяч человек, среди которых были и жители Оренбуржья. В этом номере мы продолжаем публикации с участниками этого события. На этот раз «ВО» побеседовал с ликвидатором аварии Александром Сальниковым.

Предчувствие
– Александр Петрович, расскажите, как начинался Ваш жизненный путь?
– Родом я из города Полоцка Витебской области (Белоруссия). Хотя мой отец сам был из Оренбуржья и до войны жил в Шарлыке. А после победы остался служить в Полоцке, он был авиационным механиком. Мама – коренная оренбурженка. Спустя несколько лет после моего рождения они вернулись в Оренбуржье. Так, с 1956 и по 2000 год я большую часть жизни провёл в Оренбурге. Получив инвалидность в 2000 году, я по рекомендации врачей переехал по состоянию здоровья на постоянное место жительства в сельскую местность. Стал искать для себя приемлемое место. Приглянулось одно село в Сакмарском районе. Купил там дом, перевёз семью, и живём там уже почти
20 лет. Поначалу пробовал свиней и коров держать, но сейчас это стало накладно в селе. Занимаюсь только огородом и кур для себя выращиваю. Как время появляется свободное, посвящаю его рыбалке.
– Как Вы стали участником ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС?
– Как только в 1986 году произошла авария, я жене сразу сказал: «Скоро буду там», она ни в какую не хотела верить. А я знал, ведь я был специалистом в этой сфере. Получилось так, что в армии я попал служить в батальон обеспечения учебного процесса Саратовского высшего военного училища химической защиты. Был водителем и возил курсантов, которых обучали химической защите. У меня воинская специальность называется «радиационно-химическая разведка». И как в воду глядел! В конце июля пришла мне повестка. Парень, который принёс её мне, говорит: «Ты не думай, это не связано с Чернобылем». Но я был уверен в обратном. Утром прибыл в военкомат, там уже было несколько парней. Нам объяснили, что необходимо поработать в Чернобыле. В этот же день нас увезли в Самару – тогда это был центр Приволжского военного округа. Проинструктировали, переодели и на поезде отправили в Чернобыль.
– Когда вы ехали к Чернобыльской АЭС, понимали, с чем придётся столкнуться?
– Информация об аварии на станции была крайне скудна. Это сейчас её можно в большом количестве черпать из самых разных источников, в том числе из Интернета. А тогда главными способами получения информации были радио и телевидение. Сообщали об аварии на АЭС и о 30-километровой зоне заражения. Но о реальных масштабах трагедии узнали только после распада СССР. Поэтому, направляясь в Чернобыль, я не думал об опасности.
– Как долго Вам пришлось находиться в зоне аварии?
– Прибыли мы в зону 5 августа, и пробыл я там до 4 сентября. Но должен был раньше уехать. Получилось так, что необходимое количество бэр я набрал. Но в канцелярии, где заполнялись на каждого данные, сменился писарь. Вновь прибывший не сразу понял запись своего предшественника. А я смотрю, пришла одна группа нам на замену, прибывших со мной ребят отправили, потом вскоре прибыла вторая замена. А меня не вызывают, я пошёл в канцелярию, а он мне говорит, что у меня только 20 бэр. Это при том, что я уже себе сам посчитал, что должно набраться 28 бэр. Только после этого он внимательно посмотрел и понял, что перепутал цифры. В итоге я пробыл там 31 день, и после этого меня только отправили домой.

Ликвидация
– Александр Петрович, что Вы должны были делать в зоне?
– Работу мы начали со следующего дня после прибытия. Я был по специальности водителем. В двух километрах от станции стояли наши БРДМ (бронированная разведывательно-дозорная машина). Их кабины были покрыты свинцом. Машины специально производили в такой комплектации для работы в радиоактивной зоне. Мы привозили сотрудников на станцию и обратно. Объезжали точки контроля радиации. Сотрудник, который был со мной, выходил из машины и замерял уровень радиации.
– Расскажите о той местности, в которой Вы оказались. Были там заметны следы аварии?
– Жили мы в 38 км от станции в селе Оранное (Украина). Проживали там в палатках, каждая была на 100 человек. Погода в августе, особенно по ночам, была холодная, поэтому приходилось топить ещё буржуйку. Помню, что рядом было большое поле, засаженное картофелем. Так картошка на нём была огромных размеров. Там чернозём и так плодородный был, а тут ещё скорее всего и радиация повлияла.
Как-то довелось мне возить молодого офицера, доставил его на очистные сооружения. Он записал все показания и стал вылезать из кабины. Я ему говорю: «Куда ты?». Тем более сама станция была недалеко. А он, мол, надо уточнить все данные по приборам. Несмотря на мои уговоры, вылез, а радиация была запредельная. Не знаю, конечно, какое он получил облучение, думаю, что немалое. А уже когда с ним заехали в так называемый рыжий лес, то тут он уже не решился выходить.
– А какие ещё проявления радиации Вы замечали или ощущали на себе, находясь в зоне?
– Как таковых проявлений визуальных не было, кроме того что все, кто там был, почти всегда ходили бледными. И эмоциональное состояние у всех было зачастую подавленным. Словно у человека произошло что-то трагическое в жизни. И ощущение такое, что находишься в неопределённости или неизвестности. У нас были парни, которые прошли через Афганистан, так они говорили, что там врага знаешь в лицо и знаешь, к чему готовиться. А здесь в Чернобыле враг повсюду, а его не видно и не знаешь, что от него ожидать. Был случай, когда у одного из товарищей сломался БРДМ. Так пока его вытаскивали из кабины, он получил сильное облучение.

Быт ликвидаторов
– Чем Вас там кормили?
– Никаких особенных продуктов нам не давали, но всего было вдоволь. Мы ни в чём не нуждались. Продукты всегда привозили свежие и отборные. И это при том, что в Союзе уже тогда был дефицит. После этой командировки, наверное, где-то через год мне на работе выделили бесплатную путёвку в Сочи. Так уровень кухни в ресторане было не сравнить с тем, когда мы были в зоне. Я шутя даже говорил, что хочу обратно в Чернобыль.
– Значит, у Вас там никаких трудностей не было?
– Однозначно, это был не курорт. Кроме удручающей обстановки, были ещё и другие негативные моменты. Там мы сидели почти без денег. Ведь заработную плату нам выдали полностью только после окончания командировки. Доходило до того, что иногда сигареты даже не могли купить. Выкручивались как могли.
– Многие, кто побывал в зоне аварии, рассказывают, что в качестве средства, которое выводило радиацию, им давали вино. Насколько это верно и было ли у Вас такое?
– Поначалу в самом деле выделяли красное вино. Но из-за того, что наши люди не всегда знали меру, эту практику прекратили. Ну а те, кто хотел, находили алкоголь у местных жителей.
– Всё время Вашего пребывания там было посвящено работе или были свободные минуты?
– Зачастую свободного времени у нас не было. Поднимали в 5.00 и увозили утром в 6.00, а привозили в лагерь только вечером к 9.00. Пока приведёшь себя в порядок, а в 11.00 уже был отбой.
– Даже выходных Вам не давали?
– Вот именно, что их тоже не было. И что самое обидное лично для меня было, так это то, что после приезда из Чернобыля на родину мне не дали возможности отдохнуть. Приехал в воскресенье домой, а в понедельник пошёл вставать на учёт в военкомат. А мне говорят: «Завтра на работу». Сослались на то, что якобы я был на сборах, а после них выходные не предоставляются. Ничего другого мне не оставалось, как идти утром на работу. Я в тот период трудился в спецавтохозяйстве №2 города Оренбурга, которое впоследствии было ликвидировано. Правда, надо отдать должное, руководитель предприятия вошёл в моё положение и дал мне два дня отдыха.
– После аварии прошло более 30 лет, как Вы для себя оцениваете своё собственное участие в ликвидации её последствий?
– Нас с юности воспитывали в таком духе, что если Родина окажется в опасности, то наш долг –
встать не раздумывая на её защиту. Что мы и сделали! Ведь взрыв в Чернобыльской АЭС был сравним с последствиями войны. Опасность от станции исходила огромная, и если бы не подвиг наших граждан, то пострадало бы ещё больше территорий. Тем более у меня была соответствующая специальность, поэтому у меня был вдвойне долг внести свой посильный вклад в дело ликвидации последствий этой трагедии.