Утром наш 7-й «А» отправился на экскурсию. Нет, не в Оренбургское высшее военное авиационное училище лётчиков, которое окончил Юрий Алексеевич Гагарин. Об этом никто тогда и не догадывался. Этот факт весь город осознал только во второй половине дня.
А мы поехали с классной руководительницей на другой конец Оренбурга – на завод резино-технических изделий.
Была дружная весна, между цехами бесформенными кучами лежал почерневший снег. Яркое и какое-то праздничное солнце плавило его, и мы старательно обходили лужи. Это потом стало понятно, чему так радовалось солнышко, но мы не подозревали, что сегодня вступили в космическую эру, и смирной цепочкой шагали за учительницей.
Грязные лужи и несмолкаемый, надсадный рёв каких-то установок, разносившийся по заводу, мешали ожиданию чуда, которое обещала учительница. А обещала она показать нам жидкий воздух.
И мы вошли в главный цех. Чисто, метлахская плитка. И наконец-то низкий рёв не мешает разговаривать.
Нам объяснили, что это шумели компрессоры, сжимающие воздух.
– Вы, когда накачиваете свой велосипед, замечаете, что насос в руке греется? – спросил инженер.
– Да, – кивнули те, у кого велосипед был.
– Вот! Мы нагретый сжатый воздух охлаждаем и отбираем у него тепло. А потом свободно выпускаем в специальную камеру, где сжатый воздух резко расширяется и, конечно, охлаждается. Мы ведь забрали у него тепло. Помните?
– Помним, – дружно согласились мы.
– Вот! – продолжил инженер. – Первым выпадает в осадок углекислый газ. Мы называем его сухим льдом. Видели сухой лед у продавщицы мороженого?
И помощница инженера в синем халате принесла картонную коробку с дымящимися кусками углекислоты. Это впечатляло, но мы ждали продолжения. И тогда инженер подошёл к какому-то кранику и наполнил самый обыкновенный ковшик чем-то, что дымилось белым туманом, а ковшик сразу покрылся пушистым инеем. Потом взял чёрную резиновую втулку, дал нам убедиться, что резина мягкая, и опустил её в белое «молоко» ковшика.
– Здесь минус 183 градуса по Цельсию. Посмотрите, что стало с резиной.
Инженер пинцетом вынул втулку из ковшика и бросил на пол. Замороженная резина раскололась, как стекло, на мелкие кусочки.
– А где жидкий кислород? – спросили мы.
– Да вот он! – И инженер, наклонившись, опрокинул ковшик на пол.
И мы, поражённые, увидели невероятно прозрачную, лёгкую кипящую жидкость, сплющенные шарики которой стремительно побежали по гладкой метлахской плитке в разные стороны. Каждую капельку, быстро таявшую в размерах, догонял и тут же исчезал вместе с ней шлейф невесомого тумана.
– Мама! – закричал я, как только вернулся домой, – представляешь, нам сегодня показали жидкий кислород!
Мама почему-то встретила меня возбуждённой и необыкновенно весёлой.
– А больше ты ничего не знаешь?
И это было второе сильнейшее потрясение в тот замечательный день.
– Наш парень первый в космосе!!! Человек в космосе! Представляешь?! Наш, советский! Первый в мире! Выпускник нашей лётки, нашего оренбургского училища. Старший лейтенант Юра Гагарин полетел в космос! И жена у него наша, оренбургская! Валя! Пока ты был на своей экскурсии, Гагарин облетел вокруг земного шара и уже приземлился под Саратовом!
Эх, как мне стало обидно! Мама по нашей проводной «радиоточке» отследила сообщение о полёте и о возвращении на землю первого советского космонавта, а я в это время ходил по цехам и трясся в автобусе, где никто ничего не рассказал о Гагарине! Радиоприёмников в автобусах не было. Где уж там! И телевидение всего года полтора как появилось в Оренбурге и было экзотикой.
Но вечером весь город гудел от переполнявшей всех радости и гордости. Мужчины вспоминали, что видели Юрку Гагарина на танцах в местном парке «Тополя». На танцах и познакомился первый космонавт со своей будущей женой. А на другой день первые полосы и развороты всех центральных газет лишь добавляли и умножали информацию. И о городе Гжатске, и о ремесленном училище в Люберцах, и о том, что ещё школьником первый в мире космонавт побывал под фашистской оккупацией и его семья жила в землянке, а немцы в гагаринском доме, и о том, что зарубежные журналисты предположили, что наш космонавт родом из князей Гагариных…
Помалкивал и улыбался мой одноклассник Серёжка Беликов, отец которого – Владимир Иванович – был в училище лётчиком-инструктором будущего космонавта. Молчал Серёжка и о том, что уже после полёта в космос Гагарин часто бывал у них дома и ездил со своим учителем на рыбалку. Что поделаешь – секретность! Мы слышали лишь, что отец Сергея был якобы «зашифрованным» лётчиком-испытателем, потому и молчал Серёга. Это уж потом, через много лет, все узнали, что именно Владимир Иванович Беликов заметил, что ростом курсант Гагарин невелик, поэтому у него плохой обзор из кабины, и будущий космонавт часто при посадке давал «козла». Беликов и порекомендовал курсанту подкладывать подушку на сиденье. Этот эпизод вошёл и в художественный фильм о Гагарине.
В конце 50-х годов далеко не весь народ воспринимал полёты космических аппаратов с радостью за советскую науку. Далеко не все понимали будущую пользу от освоения космоса. Недовольные бурчали:
– Жрать нечего, люди по подвалам живут, а ОНИ спутники запускают! Деньги-то какие!
Мой знакомый москвич, родившийся в те годы, рассказывал, что его отец не любил советскую власть. Ругался, что даже рисовую кашу нигде не может достать для сына. Но когда полетел в космос Гагарин, мать говорила, что отец вдруг сказал:
– Дело нужное. Главное – мы с Гагариным первые. А с кашей уж как-нибудь потерпим.

Из воспоминаний нашего читателя Владимира Мормуля

Фото Александра Сергеева ria.ru