— Иван Сергеевич, в сегодняшней России имя Петра Рычкова не очень известно, хотя все энциклопедии мира уделили ему внимание, да и писалось о нём немало. Почему?

— Имя Рычкова малоизвестно потому, что почти все публикации о нём — в дореволюционной и советской печати — носили характер научно-статистических уведомлений, появлявшихся от случая к случаю. В них давалась хроника жизни Рычкова, перечислялись его труды… Имею в виду работы Пекарского, Матвиевского, Ефремова, Зубовой и других авторов, которые в разное время занимались изучением жизнедеятельности Петра Ивановича. В их статьях, брошюрах, буклетах, монографиях было немало интересных сведений. Однако почти весь материал о Рычкове, добываемый в архивах, использовался ими в основном по конъюнктурным мотивам: одни замыкались на географических открытиях учёного, других интересовала его переписка с Ломоносовым, третьи извлекали из его произведений подходящие цитаты для своих диссертаций… Эстетическая, художественная информация в их сочинениях отсутствовала, она замещалась буквальной, фактографической, статистической. К тому же написанные канцелярски опрятным, но каким-то усреднённым, «прохладным» слогом, они не приближали Рычкова к читателям, не помогали увидеть, разглядеть в нём обаятельного, живого человека.

— И Вы, Иван Сергеевич, решили прогреть, беллетризовать архивный и прочий документальный материал о Рычкове теплом живого слова?

— Любовь нужна была. Любовью согретое слово... Никакая эрудиция не спасёт произведение от скуки, если автор написал его без затрат сердца. И тут бесполезно, даже вредно прибегать к беллетристике, то есть к попытке раскрутить, домыслить, раскрасить по своему усмотрению конкретную историческую личность.

— А Вы, Иван Сергеевич, каким принципом руководствовались в работе над книгой?

— Старался подняться до Рычкова, изучить, понять его время, его эпоху. А принцип был такой: мыслить по-научному, но мысли эти излагать по-писательски. Этому учусь у Пушкина. Каким простым, ёмким, образным языком написана им строго документальная «История Пугачёвского бунта»! Кстати сказать, создавая её и знаменитую «Капитанскую дочку», Пушкин опирался на труды Рычкова, особенно на объёмную хронику «Осада Оренбурга». Её он назвал летописью. Пушкин цитировал и пересказывал многие страницы «Летописи» Рычкова, а в 1834 году опубликовал её целиком в сборнике своих произведений, рядом с «Историей Пугачёвского бунта», что свидетельствует о глубокой симпатии поэта к «славному академику».

— Слушая Вас, я подумал, что понять эпоху и жизненный путь Рычкова Вам помимо документальных материалов помогло особое Ваше пристрастие к этой личности.

— Конечно. Ведь если говорить об исторической тематике, то я мог бы написать о не менее яркой фигуре — оренбургском губернаторе Василии Перовском. Не написал и не буду. А вот Рычков лёг на душу. Что-то сроднило нас. Наверное, отношение к жизни, к творчеству. Меня привлекала в Рычкове неуёмная жажда созидания. Он ежедневно работал по пятнадцать часов, написал несколько книг, более шестидесяти крупных статей, которые и теперь ценны и земледельцу, и геологу, и историку… Он прошагал, объехал огромный в то время Оренбургский край, на тогдашней территории которого могло уместиться четыре Франции. Описал, научно исследовал его. Созданная им всемирно известная «Топография Оренбургская» послужила образцом для составления географии всего государства Российского.

— В конце книги «Рычков» есть такие слова: «История Отечества только тогда учит, образовывает, очищает и одухотворяет, когда она оживает для нас в конкретных людях, в страстях и борениях, её творивших, когда люди эти становятся самыми родными и святыми в нашей памяти». Таким человеком и стал для вас Рычков, да?

— А для вас, Михаил Александрович? А для всех?

Трудно быть похожим на… подвижника. Особенно в нынешнее время, которое вопиёт: за всё надо платить! А Пётр Иванович-то без продыха вкалывал, всегда в две смены: возглавляя губернскую канцелярию, вёл одновременно научно-исследовательскую, краеведческую, писательскую работу, на которую не отпускали ему ни времени, ни средств, ни вознаграждений.

Наградой ему была высокая оценка полезнейших для Отечества трудов его. Татищев, Ломоносов, российские академики, Екатерина II возлагали на него большие надежды. В Оренбурге же, где жил и творил Рычков, успехов ему не прощали, завидовали, старались выбить из него «сей тщеславный промысел». Но время всё расставляет на свои места…