А мы тем временем пообщались с участницей отряда Жанной Денисовой, которая рассказала об особенностях поисковой деятельности.
– Жанна, расскажите, как Вы оказались в «ОренСпасе»?
– Об этой организации я стала узнавать, когда начался поиск Василисы Галициной. Это был 2013 год, девочка пропала в Набережных Челнах. Как стало известно позже, её убили. Внешне она очень была похожа на мою старшую дочку. И я тогда активно следила за этими поисками, за тем, как её ищут, как её нашли. Попутно мне попадались материалы о том, что у нас в городе тоже есть такая организация, которая занимается поиском пропавших людей.
И вот в Оренбурге начались масштабные поиски Александра Пипко, пропавшего в феврале 2013 года. Тогда я вышла на Гришу (Григорий Петренко), руководителя «ОренСпаса», и написала, что хотела бы участвовать в поиске или просто чем-нибудь помочь.
Для начала решили, что я попробую быть информационщиком, то есть распространять листовки, ориентировки, отслеживать и распространять информацию по Сети. Посмотрев, как всё устроено, освоившись, я отправилась на первый выезд.
– Каким был первый поиск?
– Самый первый уже не помню. Их было так много! Не вспомню.
Я выезжаю практически на все поиски. Иногда если поиски далеко от города, могу не поехать, потому что у меня двое детей и не всегда есть возможность их с кем-то оставить.
– Может, какой-то особенно запомнился?
– Все они особенные. Но был поиск, когда нашли парня неживым. Это был, наверное, один из запавших в душу случаев. Происходило это в лесу в районе реки Сакмары недалеко от Бёрд. Мы искали парня, который вышел из машины и пропал. В итоге там и наткнулись на него.
– Как это происходило?
– Мы очень долго ходили по этому дремучему лесу, перелезали через коряги. И в какой-то момент поднялись на бурелом. Если внизу было нормально, то наверху пошёл запах. Но ещё часа полтора мы кружили. И, наступив на бревно, нашли его.
– А кого искать труднее: взрослых или детей?
– Труднее всего искать маленьких детей и совсем пожилых людей, которые в силу своего возраста нелогичны. Нельзя предугадать, куда они пойдут, как, с какой скоростью передвигаются. Вот нам говорят родственники, что бабушка еле ходит. А она за 20 минут десять остановок прошла. Вот эти категории сложные. Они просто идут, не зная куда.
– Дети пропадают по своей вине или вине родителей?
– Сложный вопрос. Тут нельзя дать какой-то один конкретный ответ. Подростки уходят, жалуясь, что родители их не понимают, но в то же время, когда слушаешь их рассказы, понимаешь, что родители-то правы по отношению к ним. А малыши ненамеренно пропадают.
– В Вашей практике каких пропавших было больше?
– Дети у нас пропадают достаточно редко. Обычно если пропадает маленький ребёнок, буквально в течение часа, двух он находится. Либо загулялся, заигрался, либо к бабушке зашёл, а маме не позвонил. Случай, который недавно произошёл с Аяном Кайракбаевым в селе Полевом Домбаровского района, – редкость.
Очень часто уходят подростки, пытаясь так доказать, что они независимы, что они уже взрослые. Таких мы тоже находим достаточно быстро, часто в торговых центрах. Был случай, когда девушка по ориентировке узнала пропавшую, подошла к охране, они задержали её и вызвали полицию. Люди реагируют.
– Со счастливым окончанием поисков больше?
– Да, к счастью, намного больше.
– Жанна, как Вы успеваете всё с двоими детьми? Как реагируют близкие на Вашу деятельность? Ведь Вы ещё и работаете?
– Да, я инженер отдела управления качеством на железнодорожном предприятии. Мужу не очень нравится мое занятие поисками, так как он считает, что я рискую жизнью, бродя по каким-то лесам.
А старшая дочка помогает. Может посидеть с сестрёнкой, пока я на выезде. У нас есть «оренспасики», у них своя команда, в неё входит и моя старшая дочка. Они пока никого не ищут, но участвуют в мероприятиях отряда.
Поиски проходят в выходные, бывает, в будни вечером. Например, в пять я заканчиваю работу и в шесть мы уже выезжаем. Бывает, и с работы отпрашиваюсь. Потому что если пропал пожилой человек, у которого проблемы с памятью и здоровьем, тянуть нельзя. Но такие срочные поиски бывают редко. Обычно собираемся после работы.
– Как ведут себя «потеряшки»? Они знают, что их ищут? Радуются, когда находят?
– Случаи очень разные. Однажды в автобусе я увидела молодого человека, которого мы искали. Позвонила тут же родственникам, они сразу выехали встречать автобус. А я тем временем с ним разговаривала, спрашивала, где он был, что с ним было. Сказал, что был на рыбалке, батарея на телефоне села, денег нет, добирался на перекладных до города.
Есть, конечно, которые радуются, что их нашли. Один парень приехал в Оренбург работать, возвращаясь домой в Соликамск, пропал. Оказалось, что документы у него украли на вокзале, денег не было. И он решил заработать и поехал на подработки на поля, в сторону Городища. И когда мы его нашли, он был очень рад, потому что сможет наконец-то добраться домой.
– Вы считаете свою деятельность благодарной?
– Наверное, самая благодарная, которую я знаю! Видели бы вы глаза родственников, когда их близкие находятся. Даже когда находишь неживым, родственники очень благодарят.
– Сегодня в Оренбурге Вы организуете мероприятие, посвящённое поиску пропавших детей, какая его главная цель?
– Показать людям, насколько важно иногда на улице не пройти мимо ребёнка, который идёт совсем один, который растерян и испуган. Остановиться и спросить, не нужна ли ему помощь. Не бояться подойти к ребёнку, который идёт с мужчиной, и спросить, его ли это папа.

Справка
Традиционно во всём мире 25 мая с наступлением темноты зажигают свечи, которые символически должны осветить путь домой всем пропавшим и пока не найденным детям. Третий год подряд в акции участвуют российские добровольцы-поисковики.
25 мая 1979 года по дороге из школы пропал шестилетний американский мальчик Эвиан Пейтс. Его искала вся страна, но до сих пор судьба ребёнка неизвестна. Через год после этой резонансной истории в США заработал Национальный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей. В 1999 году возник Международный центр поиска пропавших и эксплуатируемых детей (ICMEC). Именно эта организация в 2010 году и учредила 25 мая Международный день пропавших детей. Россия присоединилась к нему спустя два года.

«ОренСпас» не берёт на себя функции МВД, МЧС и других специальных государственных служб, а сотрудничает с ними. Содружество оказывает посильную помощь и содействие в поиске пропавших детей. Волонтёры распространяют информацию о пропавших детях в Интернете, СМИ и, расклеивая листовки, оказывают поддержку в поиске на местности методом прочёсывания и опроса местных жителей.