— Александр Петрович, только что Вы вернулись из майского сплава по реке Сакмаре, который прошёл с участием Ваших казахстанских коллег. Каким будет Ваш следующий поход?

— Задумываю проект «По следам Пугачёва», который, скорее всего, осуществится в августе. Все мы помним, что Пугачёв шёл в Оренбург вдоль Урала, потом по Сакмаре и ушёл в Башкирию. Тот же маршрут я собираюсь повторить на велосипеде со своими единомышленниками.

Мысль о пугачёвском походе пришла ко мне случайно, во время последнего сплава. Подумалось, что хочется путешествовать по новым местам, а новых для меня уже нет! Простой переход из пункта А в пункт Б неинтересен — нужна какая-то идея, привязка. К тому же поход пройдёт во время школьных каникул. А это даёт надежду, что удастся приобщить школьников и к туризму, и к истории Оренбуржья.

— Вы помните свой первый поход?

— Как вчера. В ноябре 1962 года я в составе сборной команды вузов города Новосибирска отправился в лыжный поход второй категории сложности к хребту Тегир–Тыз («Пять зубьев»), что в Горной Шории. Я тогда как раз перевёлся в Новосибирский электротехнический институт из вечернего политехнического института Комсомольска-на-Амуре. Появилось свободное время, надо было чем-то его занять. А тут обнаружил объявление, в котором институтские туристы приглашали на итоговый сбор. Дай, думаю, схожу. Это решение для меня оказалось судьбоносным.

Сегодня своё первое путешествие без улыбки вспомнить не могу. Снаряжение, экипировка у нас были совсем не туристские: телогрейки, ватники, ботинки фирмы «Скороход» (мои после первой просушки у костра усохли и загнулись, как туфли у Хоттабыча, – натягивал с трудом!). Рюкзак уложил так неумело, что он катался по спине шариком, да ещё давил через телогрейку какими-то острыми углами. Шли в лесу, чуть ли не по пояс проваливаясь в снег. Никаких зимних палаток, да ещё с печкой, у нас не было. Мёрзли в рыбацких брезентовых палатках: тяжеленные меховые спальники, которые мы с таким трудом тащили, намокали от нашего дыхания и от 15-градусного мороза не спасали… Под конец похода я умудрился сломать лыжу, а на станции Лужба, когда мы уже отдыхали в ожидании поезда, со мной произошёл и вовсе курьёзный случай. Дежурные по кухне, желая компенсировать наше недоедание во время похода, добыли у местных жителей добротный кусок мяса и сварили огромную кастрюлю борща. Не помню, как другие, но я махом навернул несколько мисок этой вкуснятины… И чуть не умер!

В общем, с горем пополам мы тот поход завершили. Потом я несколько дней ходил и твердил про себя: «Ещё раз? Да никогда!».

Но уже чуть позже, зимой, опять увидел на знакомых ребятах ветровки. И опять потянуло в поход! В общем, к концу института у меня уже был немалый опыт пеших и водных путешествий. А уроки своего первого, «недотёпистого», похода я усвоил на всю жизнь.

— А как Вы попали в Оренбург?

— Я занимался авиационными и ракетными двигателями, так что меня распределили по профилю — Оренбургский машиностроительный завод. Стал инженером-технологом. Здесь и началась моя общественная работа спортивного и туристского организатора. С 1967 до 1998 года я руководил турсекцией машзавода, был участником и организатором многочисленных слётов, семинаров; выступал председателем квалификационных комиссий и советов. С 1998 года по настоящее время являюсь старшим тренером-преподавателем, инструктором-методистом городского спорткомитета.

— Но как Вам удавалось совмещать работу с такой активной туристической деятельностью?

— Сразу скажу, что карьеру построить не удалось. До начальственных должностей не дослужился — о чём не жалею. Зато умудрялся ходить в походы по шесть раз в год! И это во время работы на режимном предприятии, в секретном цехе за двумя колючими оградами! Меня на заводе называли коллекционером всех праздничных, ночных дежурств и авральных работ. Наберу побольше отгулов, а потом — с заявлением к директору. Когда на неделю, когда на две вырывался.

— Какой поход на Вашей памяти был самым экстремальным?

— Трудно сказать. Как-то само собой так складывается, что хорошее остаётся, а плохое забывается. В целом я с гордостью могу сказать, что в моих походах обходилось без серьёзных происшествий — никто не получил травм, не тонул, не болел. Но были эпизоды довольно суровые. Допустим, во время сплава по горной реке Чаткал меня два раза выбросило из ПСН (плота спасательного надувного). Вообще я воды никогда не боялся. Это моя стихия. Для кого-то перевернуться на судне означает психическую травму, страх на всю жизнь. Для меня это обычная ситуация. Ну, оказался в воде, главное теперь – сохранять спокойствие и действовать по ситуации: либо догонять судно, либо выбираться на берег. Но в этот раз дело обстояло серьёзно. Судно осталось без капитана, а это большой риск.

В этом же походе нас ждал длинный – километра два, не меньше – и опасный порог Пегак. Несколько моих товарищей на катамаране чуть не погибли. Их затянуло в водяную яму. Они потеряли все вёсла и уже прощались с жизнью. Мы им и весло бросали, и верёвку с берега – бесполезно. Совершенно случайно поток их подвинул, и они, приложив последние усилия, буквально вылетели из ямы! Так природа их пожалела.

Ещё вспоминается, как мы плыли на Памире по реке Мургаб и Сарезскому озеру. Особых происшествий не было, но само ощущение жутковатое. Ведь глубина под нами была триста метров! И в то же время было необыкновенно красиво. Плывёшь ночью: с обеих сторон — горы, над тобой — луна, под тобой — такая пропасть…

— А случалось ли Вам голодать в походе?

— Никогда не голодали. Уважающий себя турист такого просто не допустит. Ведь список продуктов, все нормы питания рассчитаны заранее, запасы сделаны. Излишки нежелательны, но и недостаток питания не допустим. Иначе откуда брать силы? Единственный раз у нас случился казус во время сплава по реке Кантегир. До устья реки оставалось совсем недолго, каких-то двое суток, и тут завхоз мне сообщает: «Продукты закончились». Я ему: «Добывай как хочешь. Вот тебе спирт, фонарик – выходи на берег и выменивай провизию у местных». Дождались, пока на берегу покажется жилой дом, где завхоз и добыл продукты.

— Есть ли у Вас, кроме туризма, ещё какое-то хобби?

— Дачное строительство. Люблю работать руками, не могу сидеть на месте. На своей даче построил двухэтажный дом с мансардой. Сейчас довожу домик на даче сына. Причём работаю без чертежей, несмотря на то, что сам инженер. Начинаю делать, и если что-то идёт не так — отдираю и переделываю.

— Александр Петрович, как, по-Вашему, сегодня развивается туризм в Оренбурге?

— Сегодняшний туризм не сравнить с далёкими годами его расцвета. В 70-е и 80-е годы у нас был огромный клуб в Соляном переулке. Было место, куда можно было прийти, пообщаться, посовещаться и решить какие-то вопросы, подготовить поход и так далее. Сейчас этого нет. В то время я лично старался, чтобы в Оренбурге было как можно больше туристов. Потому что условия были такие: если мы ежегодно преодолеваем сотню походов, то наш клуб входит во всесоюзную статистику. А это почётно! И мы выполняли эту норму, совершая в год по сотне с лишним походов. В каждом – по семь-восемь участников. Вот и считайте, сколько у нас было профессиональных туристов.

Сегодня по области насчитывается примерно 18 туристических групп. В городских объединениях и того меньше — около десяти. Так что говорить о расцвете не приходится. Правда, если сравнивать с 90-ми, когда вообще всё упало – и экономика, и промышленность, и культура, и туризм, – то действительно наблюдается подъём. Массовость и число походов растёт медленно, но верно. Может быть, разгонимся…

К сожалению, сам я сейчас постепенно ухожу от спортивных походов, потому что не с кем ходить. Молодёжь сегодня трудно затянуть в туризм, как, впрочем, и взрослых. Это же не за компьютером сидеть. Туризм – борьба, преодоление природных сил и человеческой слабости. Мало кто к этому готов.

Даже многие мои коллеги сегодня отошли от этой борьбы. Привлечь их к какому-то дальнему, сложному путешествию невозможно. Сегодня у меня остался только один соратник. А ведь в советское время было 500–600 товарищей! Может быть, они и ездят с семьёй за город, путешествуют в Турцию или Египет, но я очень давно не слышал звонков вроде: «Петрович, что-то мы засиделись. Давай махнём куда-нибудь!».

Видимо, это влияние цивилизации, урбанизации, излишнего комфорта. Даже два моих сына – мастер спорта и кандидат в мастера спорта, – став людьми семейными, забросили туризм. Но тот запал, та идеология, что накрепко засели во мне самом, уже никуда не денутся.