Довоенное детство
Учась в школе в селе Ольховка Переволоцкого района, тогда ещё совсем мальчишка Коля Рощин любил географию. И была у него мечта посмотреть мир, увидеть далёкие страны и города. Не думал тогда он, что она сбудется: в 1941 году его призовут на фронт, и прошагает будущий Герой, гвардии сержант, командир отделения сапёрного взвода 3-го гвардейского воздушно-десантного стрелкового полка 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии в составе Северо-Западного, а затем 2-го Украинского фронтов полстраны. Будет участвовать в боях за Старую Руссу, Курск, Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию и Чехословакию.
Довоенное детство у Николая Андреевича было вполне обычным для того поколения. До войны он успел окончить только шесть классов. Учёбу пришлось продолжить уже после возвращения с фронта.
– Отец у меня был до революции зажиточным крестьянином, семья была большая, – рассказывает Николай Рощин. – У нас было большое хозяйство, много сельскохозяйственного инвентаря и техники. При этом вся семья работала, поэтому в доме и в хозяйстве всегда был достаток. А когда в 20-30-е годы прошлого века стали организовывать колхозы, началась коллективизация, отец мой не вступил в колхоз. В силу этого начали его притеснять, увеличили ему как единоличнику налог. Он, чтобы выплатить налоги, стал продавать технику, но вскоре техники не стало. Оказалось, что налоги платить нечем. На него подали в суд, который вынес решение о выселении его из Средневолжского края (Оренбуржье в то время входило в состав этого края) за неуплату налогов. Его отправили на спецпоселение, после его возвращения вся семья наша переехала в Оренбург. Отец пошёл работать на стройку, я начал в то время только ходить в начальную школу. Жили мы вначале на съёмной квартире, потом купили небольшой домик на две семьи вместе с братом отца. А в 1940 году начали строить отдельный дом. Вскоре меня родители определили в сапожную мастерскую, которая относилась к трудовой артели. Затем я перешёл работать на швейный станок, сначала меня приметил мастер, он меня и обучил этому делу. В артели я проработал вплоть до начала войны. Я ведь был 1922 года рождения, и в 1941 году был как раз мой призыв, так что, когда началась война, меня почти сразу же призвали в армию. Было это в октябре 1941 года.
– Николай Андреевич, каким было Ваше представление тогда о войне, тем более что Вы были совсем молоды?
– Скорее всего, были только общие. Тем более что тогда велась пропаганда, что если начнётся война, то мы быстро одержим победу. На деле же война затянулась. Мои представления поменялись сразу же, как только я оказался в самом пекле войны.
В военкомате, где я проходил медосмотр, меня определили в парашютисты, этим фактом был очень доволен. Но когда дома сообщил, то мама сказала, чтобы я попросил начальника перевести меня в лыжники. Ей казалось это менее опасным. Но я никуда не ходил и никого не просил. Правда, из Оренбурга в учебную часть меня отправили только с третьего раза, слишком было много новобранцев. В третий раз меня провожала только мама, остальные устали по несколько раз ходить в военкомат. Нас по 100 человек разместили в вагоны, и эшелон поехал в Саратовскую область на сборный пункт. Вышло так, что пробыли мы там несколько месяцев. При этом снабжение было плохим, мы начали даже голодать, завелись вши. Затем через некоторое время привезли нам обмундирование, оно правда было хорошим. Вшей нам, конечно, вывели, для этого провели помывку, все наши вещи старые сожгли, произвели дезинфекцию помещений. И только потом, обмундированные, мы приняли присягу. После неё нас отправили на обучение в Подмосковье, там уже было намного лучше и с едой, и с жильём. В начале марта 1942 года я попал на фронт, поставили меня на ручной пулемёт. Тогда вот я познал, что такое бой и вообще что такое война. Увидел первых раненых, которые были не где-то далеко, а рядом со мной, и были это мои товарищи.
– Был ли у Вас страх на войне и если был, то как с ним справлялись?
– Лично у меня страха не было, не могу даже сказать сейчас, почему было так. Хотя был несколько раз ранен, попадал в различные опасные ситуации. Как-то было некогда думать о страхе, главное было выжить. Часто нам приходилось бывать в разведке, пробиваться через болота. Особенно после ранения, когда я стал сапёром, то из болот не вылезали. Сколько раз промокал, причём высушить одежду не всегда получалось. Было негде, так что сушили форму на собственном теле. Вот тогда я сильно застудился, проявилось это после войны в виде туберкулёза.
– Николай Андреевич, а героем себя считаете?
– Все мы, кто прошёл войну, герои! Не всем было дано получить эту высокую награду, но то, что все мы совершили тогда подвиг, – это однозначно так. Я прежде всего солдат-десантник, который выполнил свой долг перед Родиной. Когда узнал о том, что я Герой Советского Союза, испытал сложное чувство. Было и приятно, и гордость теснила грудь, и жгла душу бесконечная печаль за однополчан, что полегли в боях. А я жив. Наверное, это радовало меня даже больше, чем сама награда. Ведь жизнь дороже любой награды.

От Урала до Тисы
В самом начале войны ему едва исполнилось 19 лет. Осенью 1941 года он попал в десантную часть. В декабре его, как и других новобранцев, прошедших курс молодого бойца, перебросили на защиту Москвы. Боевое крещение получил на реке Ловать, под Старой Руссой. Немецкие войска не хотели отдавать этот стратегически важный город. Пригороды переходили из рук в руки – и так почти два года. В одном из боёв Николай Андреевич был ранен в ногу осколком мины. После госпиталя, окончив курсы сапёров, вернулся снова на фронт. В 1943 году Красная армия перешла в наступление по всем фронтам.
– Мы тогда не только участвовали в разминировании, – вспоминает Рощин. – Одной из задач было сопровождение разведчиков через минные поля. Если ребята возвращались с задания с «языком», задача усложнялась. Теперь мы тоже были в ответе за то, чтобы важные секретные данные поскорее легли на стол командованию. Прикрывали разведчиков по двое: один – слева, другой – справа, и так мы ползли по-пластунски, тонкими проволочками–щупами проверяя каждый сантиметр земли. Достигали окопов, проверяли бруствер, и только тогда разведчики с ценным «грузом» прыгали в траншею. Мой напарник Семёнов был человеком пожилым и опытным. Однажды получили приказ сопровождать разведчиков – позарез нужен был «язык». Операция сразу же не задалась – сапёры успели прорезать проход в двух конах (кон – это одна линия колючей проволоки), как разведгруппу обнаружили немцы и открыли огонь из пулемётов. Бойцы получили приказ отходить. Успев повоевать на фронте пулемётчиком, – продолжает ветеран, – я, пока мы лежали в укрытии, по звуку определил, что работает только один пулемёт, значит, скоро ствол перегреется и потребуется 1-2 минуты, прежде чем враг возобновит стрельбу. И вот когда он замолкал, мы начинали быстро ползти по направлению к своим. Через десяток метров залегали, потому что фашистский пулемёт снова начинал захлебываться яростными выстрелами. В своё расположение мы вернулись только на рассвете. Нам дали время на отдых. И вот лежу я, и невесёлые мысли одолевают меня: «Нет, брат Николай, долго ты так не повоюешь».
Через неделю их группу вновь послали на задание, только на этот раз операция удалась – разведчики захватили пленного и без потерь вернулись в расположение.

На берегах Тисы
В сентябре 1944 года, когда подразделение Рощина находилось в Венгрии, последовал приказ: форсировать реку Малая Тиса и во что бы то ни стало закрепиться на противоположном берегу. Сапёрам предстояло переправить передовые части пехоты, лёгкую артиллерию и боеприпасы.
– Когда мы подбежали к реке, – вспоминает Николай Андреевич, – я успел заметить ниже по течению немца на плоту. У меня быстро созрел план: срезать его – у него же плот, который нам так нужен. Доложил о своей задумке командиру. Лейтенант не сразу, но согласился. Мы с несколькими бойцами обошли открытый участок берега лесом, в короткой перестрелке ликвидировали фашистов и завладели не одним, а двумя плотами. Несмотря на то что немцы открыли огонь, нам удалось сделать десять рейсов и переправить полсотни пехотинцев, лёгкие пушки и боеприпасы, а потом и самим закрепиться на противоположном берегу.
Эта операция и сделала его героем. Командование ВДВ представило к наградам весь взвод, Николая Рощина как командира к звезде Героя Советского Союза. Весть о присвоении звания Героя пришла к нему весной 1945 года в госпитале. Почти перед самым концом войны, в марте, он снова был ранен, на этот раз тяжело: осколки посекли руки и ноги, а один засел в бедре. От верной смерти его тогда спас приклад автомата, куда попал осколок. Оружие раздробило в щепки. А вот страшный подарок войны так и не извлекли. В госпитале под Дебрецене, где лежал Рощин, не было медицинского оборудования – немцы, в спешке покидая венгерский город, увезли с собой всю врачебную аппаратуру, а что забрать не смогли, уничтожили. Оказался разбитым и рентгеновский аппарат. Поэтому найти осколок сразу не удалось. Рана зажила. И только после войны врачи увидели, что он так и находится в ноге.
После войны быстро вернуться домой Николаю Андреевичу было не суждено. Перед самой выпиской в госпиталь прибыло высокое начальство, потребовавшее выстроить бойцов во дворе. Вперёд выступил невысокий военный и произнёс: «Кто не был в плену, шаг вперёд». Рощин сделал шаг и стал пограничником. Пошёл служить ещё и после войны, попал сначала в 24-й пограничный полк НКВД СССР. Он был расположен в Вене (Австрия), а затем уехал в Ровенскую область, где ещё продолжалась война, только теперь с бандеровцами.
– На войне было проще, – говорит Николай Андреевич. – Мы знали, что есть враг и его нужно бить, гнать с нашей земли. В борьбе же с националистами всё было по-другому: враг скрывался повсюду, мог спрятаться за личиной мирного жителя, и его надо было распознать.
В этой операции Николай Рощин участвовал до конца 1945 года. Вернувшись в Оренбург, пошел трудиться на машиностроительный завод. В 1952 году женился.
– До этого сестра мне много рассказывала про какую-то Зою: «Такая хорошая девчонка, давай познакомлю».
И он сдался! А когда познакомился с Зоей, понял, что она из тех девушек, которых ищут всю жизнь. Через три месяца сыграли свадьбу. Счастливы с ней по сей день, вместе уже почти 65 лет. Николай Андреевич и Зоя Кузьминична воспитали трёх дочерей, у них девять внуков и правнуков.
В этом году Николаю Андреевичу исполнится 94 года, несмотря на свой возраст, он прекрасный рассказчик. О своей судьбе может говорить бесконечно долго, конечно, возраст даёт о себе знать, да и здоровье в последнее время шалит.