«На злобу дня»

Комментируя принятое городской думой решение, местный журналист 130 лет назад писал: «Собачий вопрос опять выплыл. Истребляли этих несчастных доселе по уставу и изводили по 800 рублей в год. Теперь решили обложить собак податью, т.е. брать с владельцев собак по 1 р. 50 к. с собачьей головы (по ценам того времени «говядина продаётся от 8 коп. за фунт» (около 400 г). – Т.С.), при чём управа будет снабжать «податных» собак своими ошейниками, а иначе – собак без ошейников будут истреблять как бродячих».

На страницах газеты «Оренбургский листок» в последние летние дни 1894 года под заголовком «На злобу дня» напечатано письмо литератора Льва Исакова: «…Мне пришлось сопровождать своих знакомых на «собачью яму», находящуюся на городском выгоне близ сенных кард. Мы поехали туда за собакой, которую поймали и увезли в эту яму утром.

…Шагов за 200 до собачьей ямы, нас опахнуло резким зловонием, которое усиливалось по мере приближения к этому злополучному месту. Наконец, и яма, накрытая деревянным навесом. Около задней двери навеса валяется до полсотни трупов собак.

Так как в караулке не оказалось ни одного человека, к кому можно было обратиться с расспросами о нашей собаке, то мы начали громко звать караульщика. На крик прибежали два мальчика-подростка.

– Где караульщик? – спросили мы их.

– Его нет. Он на похоронах. А вам зачем?

– За собакой приехали».

Далее события развивались по очень грустному сценарию: «Расспросив, когда забрали собаку, и заявив, что без докторского свидетельства взять её нельзя, один из мальчиков повёл нас под навес и поднял доску над собачьими ямами, которых оказалось три: в первую яму, по словам мальчика, попадают собаки, пойманные в первый день, на следующий день они переводятся во вторую яму, а потом в третью, затем уже убиваются.

Впрочем, правило это не соблюдается, так как наша собака очутилась во второй яме. Собачьи трупы ясно доказывают, что собаки убиваются вопреки объявлению от городской управы, в котором сказано, что «забранные собаки в течение 3-х суток будут содержаться в особой загороди, а затем убиваться».

Знакомый мой отыскал в куче собак своего Фингала, который на зов хозяина только посмотрел вверх, даже не в состоянии был подняться на ноги.

– Кормите вы их чем-нибудь? – спросил я одного из мальчиков.

– Кормим, отрубями.

Между тем знакомый мой всё звал из ямы верного Фингала и чуть не со слезами начал умолять мальчика, чтобы он позволил взять ему собаку. В ответ мальчик, обругав нас отборными площадными ругательствами, кинулся бежать с криком: «Караул! Собак грабят!».

Мы стояли в недоумении и тщетно ожидали появления кого-либо из взрослых, но никто не показался нам, пришлось отправиться восвояси.

На обратном пути в город на нас набрасывались собаки целыми стаями, но я совершенно не замечал их, погружённый в глубокое раздумье как об администрации «собачьих ям», так и о «мальчике-живодёре».

В следующем номере популярного еженедельного издания свою точку зрения на инцидент высказал городской ветеринарный врач Евгений Барановский: «Нет ничего легче, как взять то или иное явление в жизни и писать о нём в ироническом тоне, если же прибавить несколько гиперболизма для картинности, то получится произведение вроде письма господина Исакова о беспорядках, найденных на «собачьей яме».

Господин Исаков был поражён «резким зловонием» при приближении к этой яме. Только пылкое воображение фланёра из ничего может создать нечто. Никакого «резкого зловония» и при том за 200 шагов на яме нет, в чём можно легко убедиться, съездив туда. Правда, в 2-3 шагах от ямы слышен аммиачный запах, но как естественное следствие большого скопления собак (временами 150 – 200). Ведь трудно устроить, чтобы конюшня издавала запах фиалок.

Расчёт господина Исакова о преждевременном истреблении собак неверен, так как ловля собак производится вот уже два года, т.е. со времени издания городской думой обязательного постановления об уничтожении бродячих собак, с 9 августа началась усиленная ловля ввиду участившихся случаев укушения людей бешеными собаками».

Обращаясь к Льву Исакову, оренбургский ветеринарный врач призывал: «Вместо того чтобы господину Исакову грустить и убиваться по поводу вида этих несчастных животных и погружаться в «глубокое раздумье» об администрации «ям», я посоветовал бы ему отправиться в городскую больницу и посмотреть какого-нибудь несчастного человека, изорванного и искусанного этими самыми бешеными и не бешеными собаками.

Досаднее всего бывает то, что собаки держатся в городах как прихоть, без всякого надзора. И вот из-за этой прихоти в течение 1,5 месяца подверглось опасности более 10 человеческих жизней – людей, отправленных на Самарскую прививочную станцию. Об этом господа собакофилы забывают…

Что же касается похождений господина Исакова, то конечный результат их выяснится в недалёком будущем в камере мирового судьи. Об этом составлен протокол приставом 4-й части».

Письмо Е. Барановского обнародовала и газета «Оренбургский край», но уже без купюр, сделанных редакцией «Оренбургского листка». В частности, о Л.Исакове ветврач написал: «Господин Исаков позволил себе ударить мальчика 8 – 10 лет, с поднятой палкой гнался за мальчиком, не давшим за отсутствием отца хозяйничать на яме. Чем объяснить проливание слёз по поводу бедной собачки и битьё мальчика?»

Лев Исаков счёл нужным «напечатать своё возражение». На это решился только «Оренбургский листок»: «Нельзя не удивляться тому обстоятельству, что при составлении протокола о моих будто бы «похождениях», почему-то остались недопрошенными бывшие вместе со мной «на ямах» свидетели в числе четырёх человек, которые под присягой подтвердили бы, что я мальчика не трогал, с палкой за ним не гонялся, в руки аркана не брал…»

Осенью 1894 года в газете «Оренбургский листок» опубликована огромная статья «Конец полемики из-за собак», автор которой писал: «Собачье дело в самом деле очутилось в суде. Выставленный обвинителем свидетель (сторож городских сенных кард) ссылки на него не подтвердил, показав, что мальчик прибегал к нему и звал на яму, говоря, что какие-то господа берут собаку насильно, но он этого не видел, равно как и ударов, нанесённых мальчику.

Извозчик тоже показал, что господа собаки из ямы не вынимали и мальчика не били. Мировой судья, разобрав дело, признал обвинение недоказанным и «приговорил коллежского регистратора Льва Исакова признать оправданным».

Завершая своё повествование, оренбургский журналист 130 лет назад констатировал: «Вот так кончилось пресловутое «собачье дело», возбуждённое ветеринаром Барановским. Восстановили мы подробно фабулу этого дела в смысле картинки из нравов общественной жизни нашей интеллигенции и для защиты личности господина Исакова».

В газете «Оренбургский край» тогда же обнародовано несколько сообщений о пострадавших от бешеных собак: «Из Александровской больницы отправлен на излечение в Самару в состоянии бешенства (в кожаной рубашке и в особом вагоне) мещанин Дерябочкин, укушенный в конце сентября бешеной собакой. Доехав до станции Каргала, он скончался…»; «Собака мещанина Глухова покусала его семилетнюю дочь Пелагею в то время, когда девочка собиралась кормить её. Собака тотчас была убита и доставлена для вскрытия ветеринарному врачу, который нашёл, что она была одержима бешенством. Пострадавшая девочка в сопровождении матери отправлена для излечения на бактериологическую станцию в Самару».

Представители оренбургской прессы в первое десятилетие ХХ века неоднократно призывали хозяев собак к порядку: «Такой массы собак, как в Оренбурге, едва ли можно встретить в другом городе. Тем не менее, установленный налог с собак поступает слабо. Для того чтобы, с одной стороны, увеличить сбор, а с другой, повлиять на уменьшение числа бродячих собак, на собачьих ямах вводится правило, в силу которого доставляемые ловцами собаки и познанные их владельцами будут возвращаться не иначе, как по уплате налога. В противном случае подлежат истреблению.

Участились случаи укушения бешеными собаками. Ввиду этого оренбургский полицеймейстер обратился к городскому голове с просьбой распорядиться о производстве безотлагательной и усиленной ловли собак».

В ответ на это сообщение в «Оренбургской газете» ветеринарный врач Бродов прислал в редакцию для опубликования «объяснение»: «Ловля собак в Оренбурге никогда не прекращалась и производится ежедневно на Конно-Сенной площади около мясных лавок с 7 часов утра до 12 часов пополудни, каковой порядок существует с 1892 года.

Ловля же собак на улицах производится, когда ветеринарный врач получает сведения от полиции, что необходимо изловить бродячих собак. Таких заявлений с февраля 1907 года получено одно – относительно скопления собак около свинарного завода Лукина.

Что касается замечания, что «случаи укушения бешеными собаками участились», то оно ни на чём не основано. В минувшем году было 26 случаев бешенства собак. В этом году ни одного случая не было. Считаю необходимым указать, что ловля собак может производиться только в том случае, если ловцов будет сопровождать городовой».

Тем не менее в местных газетах появились сообщения: «Во втором Тополёвом садике, что около военного лазарета, укушена бешеной собакой гимназистка 8-го класса С-а. Собака прокусила кисть руки до кости. Пострадавшая не растерялась и нанесла ей удар имеющимися в руках книжками. Гимназистка будет отправлена в Казань в клинику»; «Мещанка Мария Огаркова укушена собакой, выбежавшей из дома Николая Саранцева по Ташкентской улице».

Согласно свидетельству современника событий летом 1908 года «ввиду появления значительного количества бродячих собак (за июль 1908 года «было поймано 130 бродячих собак») и наблюдающихся частых покусов людей этими собаками городской ветеринарный врач просил городскую управу пригласить временно третьего ловца собак».

Фото m24.ru