Поэт
Вот автор. По призванию – поэт.
Записывает, что легло на душу.
Записывает в рифму и не в рифму,
а зачастую даже не в размер –
поэзия порою безразмерна,
она порой подобна облакам,
когда они меняют очертанья,
гонимые лихою волей ветра.

Простим ему паренье в облаках
и вздор, что написал он не по злобе,
а все его падения на землю
без переломов, впрочем, рук и ног
(по воле авиатора, Творца?)
отпишем на нелётную погоду,
что быть имела место той порой –
поэт – он импульсивен, а погода
в своей оценке разве что Вольтеру
подвластна, но отшельник из Ферне –
философ, виршеплёт и богохульник –
нам не указ, мы сами пишем вирши
и даже богохульствуем порой,
а лётная погода нам – любая!
А потому витанье в высях горних
занятье для поэта из привычных –
ему с восторгом предаётся он.

* * *
Любовь моя, грядущая зима
грозит нам всем глобальным потепленьем,
и я – её один из многих пленник –
что делать нам, не приложу ума.

Готовы посох, башмаки, сума,
поленница берёзовых поленьев,
в оцепененье погружён я ленью:
куда податься нам – решай сама.

Я пролистал учёные тома –
в тоннелях книжных беспросветна тьма
египетская, ни луча, ни искры.

…Подумать только, были времена:
была страна, и верила страна –
броня крепка, и танки наши быстры.

* * *
Я со всем смирился и не лезу
ни в президиум, ни в Божий храм.
Бывший в принципах прочней железа,
полон светлых чувств, брожу по лесу,
как давно в маршрутах – по горам.

Вот уж лет, пожалуй, двадцать скоро,
хлебное оставив ремесло,
исподволь прислушиваюсь к спорам,
как нас и куда нас занесло.

На каком бесовском повороте
юзом нас швырнуло под откос.
Проповедь о праведнике Лоте –
не ответ на каверзный вопрос.

Все, и тот, кто свят, и тот, кто грешен,
скажем, купно, праведность и грех,
мы друг другу правду-матку режем.

Но, не полагаясь на успех,
верой и надеждой душу тешим –
нашей самой верной из утех.

* * *
Не принимай без листьев ветвь за палку,
покудова та ветка на стволе –
и у дерев случается запарка
в подаче сока, перебой в смоле,
и золото блеснёт вдруг на игле
сосны вечнозелёной, ели, пихты
и, на дрова не списывая их, ты
надейся – привередлив фарт в игре.
О возрасте суди не по годам –
есть в возрасте любом свои приметы:
как осенью случится бабье лето,
а после стужи – первая вода.

Любой порой минуй тебя беда,
когда б и кто бы не поставил меты.

* * *
Мне не в новинку хлеб насущный рыскать,
сводя до минимума фактор риска.

Погаснет пламя, и под пеплом искра
как долго будет тлеть и будет ли?
Дай бог остаться ей живее тли,
дай бог и мне не опускаться низко.
А будет ли на троне царь Бориска,
иной какой увёртливый налим –
по минимуму голод утолим:
всегда отыщется похлёбки миска,
хоть не сказать, что я, к примеру, киска
и лишь мурлычу, голодом палим.

Я – спец по части поиска (не сыска! –
но в том профану лишь разрыв незрим).

* * *
О чём гудит мне шмель, поёт пчела,
о чём гнусавит мне комар над ухом?

Вчерашний день закончился вчера,
день нынешний проходит тем же кругом
и будет светел, ну а ночь черна,
как днище у смолёного челна.
Иль как смола. Иль как древесный уголь.
В ней сонмы бесов, оборотней, пугал
по табели о рангах, по чинам,
по трубам, мётлам, ступам, по чанам,
кому – дупло, кому – в кулижках угол.
Не слишком ли светло? Не слишком сухо ль?
Не слишком ли луны величина
нам застит тьму, родя смятенье духа?

* * *
Неспешные снега с небес скользят,
кружит безмолвно белых хлопьев кипень.
В снегах Тмутаракань, Калуга, Киев,
Елец, Данков и Сергиев Посад.
Скользят неспешно хлопья – что с них взять,
коль сами по себе – они такие.
Что в лето будет – то на Евдокию
нам в марте курица должна сказать –
косить луга, метать стога, вязать
снопы, в ряды по полю ставя копны.
Ну а пока нам и снега удобны –
чист воздух, под ногами белизна.

Но март грядёт, когда капелью дробной
приход свой обозначит нам весна.

* * *
…И даже улицу переходя,
как требуется – лишь на свет зелёный
ты думаешь: – А чем печаль зальём мы,
в четверг, хотя бы опосля дождя?
Уж разве к четвергу печаль уймётся,
или контора отстегнёт аванс
(уже совсем забывшая о вас),
иль стихнет негативный всплеск эмоций.
Вот тема: Гёте, Шиллер, Дант, Шекспир
и Лев Толстой, и Джойс, и Пруст, и Кафка –
нет, не укладывается всё как-то,
что до Петрониевых тут сатир,
то и они не бьют – и тут накладка…
Зелёный свет… С ума бы не сойти…

* * *
Ни словом против правды не греша,
скажу, что как с дитём вожусь со словом.

Круши мой сейф кувалдой или ломом –
не принесли мне строчки ни гроша.
Не то чтобы строка нехороша
иль вовсе непристойна для печати –
на ней порою лишь вуаль печали,
но то – печаль, не оспа, не парша,
свидетельствует, что жива душа,
и что чутка ещё к сторонней боли,
и язву может исцелить, от соли,
от кислоты, и рану – от ножа,
что рассекает надвое, как поле,
плоть, словно борозда или межа.

* * *
При наших несомненных достиженьях
в крутых демократических реформах,
где прошлое не только стало фоном –
основополагающей канвой
и, в строгом соответствии с каноном
демократических реформ, с законом
для всех, кто с политическим уклоном –
коричневым и красным, и зелёным –
есть нары и охрана, и конвой:
минувший опыт не порос травой
забвения, и есть в знаменье оном
преемственность: Уран был свергнут Кроном,
Зевесом – Крон, за обладанье троном
отцовской расплатившись головой.

* * *
Коль не чужак ты слову, коли маг
в общении, и если твой учитель
Проперций был, тем паче – Каллимах,
тебе одно – карандаши точить и –
дай Бог тебе папирусов, бумаг,
а уж в какую ты из колымаг
впряжёшь коня крылатого – Пегаса –
вперёд! – а там уступ или овраг,
свет солнечный иль непроглядный мрак –
твой конь крылат, так нечего пугаться,
покуда звёзды в небе не погаснут
(они погаснут и в твоих очах)
и озарение, как взрыв фугасный.
Лишь голова б осталась на плечах.

* * *
…Лошадь ела сало,
а мужик – овёс.
Лошадь села в сани,
А мужик повёз.

Старинные потешки

…И урожай родился б неплохой,
когда б не лишь один мужик с сохой.
Снопы обмолотили бы цепами
на выровненном в зеркало току,
когда б зерно досталось мужику.
Но вот беда: хотят паны и пани,
и ключник панский, и его холоп
в сусеках на хлеба имелось чтоб,
а проще говоря – желают в пае
быть, рук не прилагая ни к сохе
и ни к серпу, а уж тем паче – к цепу.

Хоть пан и челядь ела и спала,
но пай отдай, да и не испола.

Мужик, он разве знает хлебу цену?

Возраст
Часы, которые от нас уходят,
и дни, которые от нас уходят…
Улыбка реже, реже звонкий хохот,
а иногда под сердцем колкий холод.
Вот возраста незримые приметы –
для прочих. Заурядные предметы –
латунный колокольчик, нож, брелок,
дешёвая латунная цепочка,
нетленная времён минувших почта -
всё новое значенье обрело.
А мир хорош, до судорог, до дрожи,
озноба, аж до ломоты в висках.

…И борода заметена порошей,
и как туман в глазах стоит тоска.

* * *
Как время есть, подумаем о странном
на творчество влиянии астральном.

Все эти Девы, Козероги, Овны,
все эти Скорпионы, Львы, Весы
порою ничего не весят ровно
в сравненье даже с палкой колбасы,
а то и вовсе – просто только с палкой.

Астролог, тот, что на прогнозы падкий,
едва ль мои сомненья на усы
мотает. Усмехается глумливо,
хотя, бесспорно, знает, сукин сын,
что до поры, как все мы станем глиной,
всем нам отпущен срок, увы, не длинный:
кому – года, кому – всего часы.

Атмосфера
Снег укрывает землю белизной,
фильтруя воздух над от липкой взвеси
вне времени – и в колотун, и в зной,
и по весне, когда мы хляби месим,
по осени, когда всё то же месим,
таков уж он, российский тротуар
от веку и, пожалуй что, навеки.
Нам не впервой, мы ко всему привыкли,
не сбить нас с панталыку новизной,
а кто в хомут впряжён – корова, бык ли
иль сам мужик, как Змей Горыныч злой.

…А снег валил, и тяжко купы никли,
ложились хлопья стылою золой.